Хмыкнул. И рассмеялся. Глухо, зловеще так, очевидно потешаясь вдоволь. Непринуждённо сунул руки в карманы узких брюк, как будто случайно задев кобуру пистолета. Сглотнула и дёрнула руками, но снова помешали наручники.
— И что? Думаешь это имеет какое-либо значение?
Сознание всё-таки возвращалось, а вместе и способность более или менее соображать. Руки ныли — оказалось их сцепили за моей спиной, а потому как только на них лежала и не замечала, непонятно. Пришлось вывернуться, но получилось лишь плюхнуться на живот, да и нос неудачно уткнулся в грубую ткань обивки. Пыльную к тому же, но у меня ведь были проблемы и посерьёзней, да?
А Прокофьев тем временем невозмутимо продолжал,
— Мы должны кого-то посадить, кого-то наказать…
Вздрогнула. Да нет, точно показалось, незачем ему было последнее слово выделять. Или…? Сама не заметила, как заёрзала.
— Мы ведь оба выигрываем. — Шаг ко мне, второй. — Кому-то сложившаяся ситуация, — присел у дивана и наклонился к моему лицу, — очень даже по душе, — горячий шёпот обжёг ухо, и я вздрогнула. — Ведь видел, что ты предпочитаешь…
Ледяной тон как ведро холодной воды на голову! Отстранился и заглянул мне в глаза. Его губы изогнулись в усмешке, мои же в ужасе мелко подрагивали.
— Мне просто нужно кого-нибудь посадить, — улыбаясь и, казалось бы, добрым голосом, сообщили мне. Только прозвучало более чем зловеще. Открытая угроза. — А вот кого, мне абсолютно плевать. И давай без глупостей, — погладили по головке, — не рыпайся, наручники анти-магические.
Встал и, едва ли не насвистывая весёленькую мелодию, отошёл к окну. Опёрся о подоконник и выглянул наружу.
Я? А что я, я в… кхем, медленно обалдеваю от его охренительной задн… Марина! Здравый смысл остался в Красноярске, совесть взяла больничный, а логика приказала долго жить. Итого: спорить там было особенно не с кем, и кое-кто, кого, между прочим, только что пообещали кинуть за решётку, рассматривал совершенно не то. Что следовало? Например, замок наручников или комнату в поисках ключей.
Взгляд снова упрямо сполз к узким чёрным брюкам. В кармане? Да, смотрела именно на карманы и только в поисках ключей от наручников. Да-да, без каких-либо задних мыслей.
— Карина, — вдруг недовольно процедил Прокофьев куда-то в коридор. Дверь приоткрылась и в проходе, действительно, появилась моя спасительница! — Вы что-то забыли?
Надо же, мистер сама вежливость.
— Карине, — с надеждой прохрипела и опять заёрзала. Подбородок царапнул по грубому материалу дивана.
Ведьма молчала и продолжала прожигать мужчину взглядом. В руках держала пачку каких-то бумаг, такой и зашибить недолго. Не успела о том подумать, как…
— Карина? Карина что вы творите?!
Ага, Карине с совершенно каменной миной, которой бы обзавидовалась и мисс невозмутимость, швырнула всю стопку на подоконник прямо у руки Прокофьева. Часть листов, разумеется, чуть не вылетели, подвинулись так точно, и вполне закономерно должны были поцарапать ему руку.
— Карина. — Предостерегающий тон ведьмака переходил к гневному рыку. — Что. Вы. Себе. Позволяете?
Вот ведь! Воспитание а-ля мой-папочка-прокурор. Со мной он так не разговаривал, а тут внезапно какие манеры. Затёкшие в абсолютно неудобном положении руки всё-таки напоминали о себе гудящей болью, пора выпутываться.
— А может, вы меня отпустите? — подала свой хриплый голос я.
Оба участковых меня проигнорировали, а вместо продолжили убивать взглядами. Вообще, по градусу ниже нуля они друг друга стоили: у меня от обоих по спине мурашки. И наручники тут ни при чём.
— Карина…
— Позвать её? — Ведьма смерила его убийственным взглядом, меня волной магии даже на диване накрыло. Ментальная, а разве на сотрудников полиции не запрещено? — О, неужели вы всё это время ко мне обращались?
Зато понятно теперь, что Прокофьев такого сказал, что Карине стала его вечным непримиримым врагом. Упрямо, а может, по глупости и плохой памяти, коверкал её имя.
— В таком случае Максим Георгиевич, — в её каждом слове отчётливо слышался неприкрытый яд, — вам стоит запомнить, что я Карине. Ка-ри-не Миграновна Рштуни и маг-участковая этого района я, так же как и то, что ваш ордер за пределами уже вашего района недействителен.
Выхватила один из листочков и сунула его прямо в нос Прокофьеву.
— Подстатья восемь дробь два, ведьминская поправка кодекса.
— Да у меня даже уровень не тот! — подала голос. — Я дилетант! Неудачница!
Карине зыркнула, и я заткнулась. Видимо, там всё под контролем, а вот у Прокофьева очень даже симпатичное удивлённое выражение лица… Тырым-пырым, думаем о чём-нибудь другом, Карине готова кусаться и ядом плеваться.