— Жива, сучка! У меня до костра не дохнут, говорю же! А ты, палач хренов… обморок от кончины не отличаешь! Колодки открывай… Ща прижжем ее, чтобы кровушкой не истекла.
Ганс извлек грушу несколько поспешно, да и руки немного тряслись: если прежде что-то между ног ведьмы уцелело, то уж теперь порвалось напрочь. Выглядело так, будто у этой бабы две дырки превратились в одну — но это не печаль палачей. Главное, чтобы не померла до вечера…
Пришлось Гансу с Каспаром ненадолго стать лекарями. Что, впрочем, дело-то обычное: каждый второй палач в свободное время нарывы вскрывает, зубы рвет, переломы вправляет. Ломать и чинить человека — иногда почти одно и то же.
Волоча измученную до полусмерти девушку в камеру, Ганс думал о визите начальства: оставались какие-то часы. Может, старику наконец воздадут за все страдания? А то и Каспара, рукожопа малолетнего, вышвырнут… С хорошим напарником авось не так паршиво будет. Хотя где ж хорошего-то на такую дерьмовую работу сыскать?.. И если Каспара выгнать, то выходит, что этот сученыш на Божий свет выйдет. А Гансу-то и дальше в подвале гнить! Нет, так не годится…
— Отдыхай, Либби, — проворчал Ганс, толкая ведьму в клетку.
Та сразу забилась в дальний угол, укуталась в валявшиеся там тряпки и принялась реветь. Видать, пришла в себя: вместе с сознанием вернулась и боль. Учитывая, какое месиво теперь было у девки между ног, можно сказать, что она еще неплохо держалась. Авось доживет до вечера… а там уже не проблема Ганса.
— Славно вы над девочкой поработали! — послышался голос Хольды.
— Тебе ж оттудова не видать ни хрена! — Ганс сам не понимал, почему не может просто игнорировать старую тварь.
— Мне кажется, она все тут видит…
— Гляньте! А у красавчика-то мозгов побольше… Я все вижу. Кстати, красавчик! Она ведь никакая и не ведьма. Хочешь, расскажу ее историю? Ох, гореть вам в пекле: зазря девочку замучили!
Каспар если и не поверил, то засомневался — это Ганс на его лице прочитал уверенно. Ой, дурак…
— Брешет она, малой! Все они тут ведьмы, все… Давай, следующую хватаем…
— Может быть, да. А может — нет, кляйне Ганс. В этом мире все обманчиво и непросто, кроме твоего члена. С ним-то все ясно, хотя… Хочешь уговор? Ты девочек сегодня больше не пытаешь, а я тебе на один разик поворожу?
Хольда, мразь такая, умела задеть самое больное. Но… а что, если вдруг? Ганс облизнул губы. Ведьма ж ведь, разное могет… Он покосился на клетку справа. Там держали весьма сочную Либби, уже не очень молодую, но зато не измордованную пытками. Разве что зубы ей сточили напильником, но так даже сподручнее. Вот бы…
Однако за уговор с ведьмой и самому легко на столе в пыточной очутиться! Жизнь палача в этом подземелье не шибко лучше, чем у ведьм, но все-таки лучше.
— Завались, грымза! Нашла дурака — душу губить!
— Ой, смотри, Каспар: а напарничек твой поверил! Словно не знает, что ведьма по природе своей морочит род людской. А в его чреслах силу разве что сам Король Белет пробудит! Висит там все безнадежно, как в петле удавленный.
Хохот Хольды, перемежаемый хлюпающими звуками и кашлем, загремел под низкими сводами подземелья. Жирная старуха каталась по полу клетки, каждая складка ее дряблого тела тряслась — Хольда стала похожа на огромное уродливое насекомое.
— Душу он бережет!.. Ничего ты не знаешь, дурак, ничего ты не знаешь…
Под смех Хольды палачи выволокли очередную ведьму в пыточную. Безумный хохот продолжал звучать прямо в голове Ганса, пока они с Каспаром усаживали смугловатую для местных земель женщину на покрытый шипами «ведьмин стул». Пусть посидит пока… Надо еще придумать, что с ней делать.
Старик наполнил кружку и навалил каши в миску. Пытки — пытками, а обед по расписанию.
Последней на сегодня женщине Каспар немного облегчил участь. Пока Ганс не видел, он просто вырывал ей зубы изогнутыми клещами. Старик-то всегда работал иначе. Предпочитал давить каждый зуб, крошить его понемногу.
Правда, благодарности за сомнительное милосердие в глазах бедняжки не наблюдалось. И ей, в отличие от Хольды, было совсем не весело. Как и всем остальным, кого Ганс с Каспаром измучили и покалечили за долгий рабочий день. Или тем, кто слышал из-за стены их крики — зная, что уже очень скоро испытает то же самое. Если не хуже.
Ганс оценил работу.
— Да-а-а, Либби, сухари тебе больше не грызть! — возвестил он, внимательно осматривая окровавленный рот жертвы. — Но это ничего, все одно сожгут на рассвете. Малец, волоки ее обратно. А я пока приберусь: начальство вот-вот явится…