- Скорее, скорую! - заорал кот.
Скорее приехала на удивление быстро, словно дежурили у подъезда.
Немолодой врач посетовал на то, что я совсем не берегу мать, второй раз за неделю их вызываю. Я лишь опустила глаза, слёзы запутались в ресницах.
Мама лежала в постели тихонько. Бледное лицо горестно сморщилось, глаза закрыты. Свечение, исходившее от неё с утра, выцвело до белого, поугасло. Мне стало так страшно. Боже, если ты существуешь, помоги мамочке, не отнимай её у меня.
Пантелеймон жалобно мявкнул, потёрся об ножку кровати.
- Ты совсем сдурел, такие вещи при маме говорить? - шёпотом ругалась я, проводив врача.
- Прости, одичал на помойке, крысиная диета отупляет, - повинился кот тоже шёпотом.
Мама застонала. Я выманила кота в другую комнату.
- Говори, злодей хвостатый, я могу помочь маме?
- Только облегчить её состояние, вылечишь сердце не сможешь - только хуже сделаешь по неопытности.
- Говори же, быстрее, - потребовала я, наступая на кота.
- Ну смотри, ты видишь, у всех живых есть своя аура?
- Да, заметила. Стой, а почему я не вижу твою?
- Увидишь, надо настроиться. Она у нас другая, нежели у смертных. Но, это потом. Ты запомнила какая была аура у твоей мамы? Тогда представь, что она снова такого же цвета.
Я прошла в мамину спальню, села на пол напротив кровати и закрыла глаза. Теплое тело кота прижалось к спине. Представила, что тусклый цвет маминой ауры налился тем розовато-персиковым цветом, который меня так изумил утром. Я старательно трудилась, представляя в мельчайших деталях мамино лицо, свечение, еле уловимую пульсацию.
- Алина, стой! - заорал вдруг Пантелеймон.
А распахнула глаза и ахнула. Аура пожаром билось над мамой. Цвет его был огненно-рыжий. Божечки, что я натворила!
Аура вдруг ослепительно вспыхнула и исчезла. Мы с котом ринулись к кровати. Мама лежала не открывая глаз и никак не реагируя на крики. Я тормошила и плакала. Было так страшно, неужели я своими руками убила самого родного человека. Обессиленная упала на пол, орошая слезами тёплую руку. Тёплую?
- Да, жива она. Ну, по-своему, жива, - протянул задумчиво Пантелеймон.
- Что это значит? - спросила я, все ещё всхлипывая.
- Перед нами симпатичная, новорожденная фея. Первый раз такое вижу. Ты вбухала столько магии, что твоя мама переродилась. Я даже не знал, что такое может быть.
Как это? Она - фея? Спящая мама во сне улыбнулась. Лицо посветлело, появился румянец, седые волосы на глазах становились русыми, паутинка морщинок в уголках глаз исчезала, остались только крупные вокруг рта и на лбу. Как будто смотрю ускоренную прокрутку от болеющей старой мамы в маму, моложе лет на десять. Выглядело это жутко.
Знаешь, мне нужно срочно выпить, - шатаясь, я прошла в кухню, откупорила коньяк, которая мама держала для гостей, и сделала большущий глоток.
Говорящий кот, ведьмы, инквизиция, мама в роли феи - это было слишком для моей психики.
- Налей мне тоже, - попросил кот.
Я покосилась, но плеснула ему в чашку.
- Учитель хренов, - пробормотала я. - Ты сколько ведьм загубил, пока их обучал?
- Ты у меня первая такая... особенная, - кот выглядел смущённым.
- У меня сейчас голова треснет от твоей учебы. Как она изменится?
- Я же говорил, никогда не видел подобного. На моем веку ведьмы не делали волшебных существ из людей. Видел, как делают из энергии, из глины создавали големов, оживляли мётлы, но, чтобы из мамы фею...
Я скрипнула зубами.
- Феи - они добрые, жалостливые. Не думаю, что она изменится к худшему. Плесни ещё чуток?
Я плеснула.
Мы с ним прикончили всю бутылку, попели сборную солянку из песен Максим, и завалились спать. Утро вечера, как говорится, на свежие мысли плодовитее.
- Ой, работы сколько. А навоняли-то, навоняли коньячищем...
- Тише, кот проснётся. Опять ловить будет.
- Что за хозяйка нам досталась, пьющая что ли?
- Это Пантелеймошка с толку сбивает. Вредный мужичишка.
- А помнишь, помнишь, «ты у нас кто, мальчик или девочка»?
- Хихихи, надо глянуть, есть у кота яйки-то?
Кот шевельнув ухом и пьяно всхрапнул, не обращая внимания на многоголосый тоненький смех.
Глава шестая. Второе свидание.
Утро началось с грохота. Кот носился по комнате, снося всё на своём пути; к хвосту была привязана жестяная банка-копилка. Высыпавшиеся монетки блестящей дорожкой указывали траекторию Пантелеймоновых прыжков. Дрыгая ногами, чтобы попасть в тапок, я гонялась за истошно вопившим... куратором? Наш с котом бег с препятствиями сопровождался многоголосым писклявым смехом. Самый смелый голос пропищал:
«Пантелеймон - усатый охламон,
Коньяка напился - со стола свалился».