Мама заваривала чай, выкладывала песочные печеньки на тонкие, хрупкие фарфоровые тарелки, расписанные синей краской, разливала дымящийся чай в огромные кружки. Мы садились на древний диван, жалобно стонущий под нашим весом, я укрывалась пледом, и мы смотрели очередную жвачку для мозга. Так сладко засыпалось под громкий визг рекламных роликов.
- Алина Соколова? Да, не Кабаева, конечно...- нахального следователя зовут Роман Никитин. Я вскинулась, можно подумать, он - Бред Пит. Худой, с растрёпанной шевелюрой, с трёхдневной щетиной, в мятых брюках грязно-серого цвета - не следователь, недоразумение какое-то. - Расскажите всё с самого начала.
Я залилась слезами:
- Да... да, она ведьма просто какая-то. Или гипнозом владеет. Я не понимаю, как так получилось.
Мама обняла меня за плечи. Мне было стыдно. Я ведь хотела попросить разрешения сделать первый взнос за машину. Уже приглядела белую хондочку. Возила бы её на оптовку за продуктами, или в театр. Вспомнила светлые глаза, подведенные черным карандашом и опять завыла.
- Женщина, девушка, милая. Давайте по существу: рост, вес, возраст, во что одета, - взмолился следователь. - Я сегодня даже не обедал, а уже десятый час!
- Так, давайте мы вас покормим? - ожила мама, даже щёки порозовели. Ей бы только кого-нибудь накормить. Пока я всхлипывала, а следователь писал протокол, она успела накрыть стол. Пухлая фигурка сновала от старенького, ещё советского холодильника, к старому же раскладному столу, собранному по ненадобности. На столе возникла горка пирожков с капустой, тарелка дымящегося борща со шкварочками, миска оливье. Следователь сглотнул голодную слюну, но продолжал записывать, стараясь не обращать внимания на громыханье кастрюлек.
- Прошу к столу, - пригласила мама. Он, переглянувшись с напарником, тут же отложил протокол.
- Руки мыли? Ванная в коридоре, направо, - тридцать лет стажа в детском саду и мама приобрела тембр голоса, действующий как голос Каа на обезьян из мультика про Маугли. Мужчины покорно исчезли в тени. Лампочки в коридоре перегорели, а мы как-то забывали заменить.
- Ромочка, пожалуйста, найдите эту негодяйку, - жалобно попросила мама, пока мужчины ожесточённо работали челюстями.
- Приложу все усилия, Вера Владимировна, - я поморщилась, следователь с трудом проглотил здоровенный, непрожёванный кусок пирожка, прежде, чем ответить.
Надо же - Ромочка, Вера Владимировна. Они подружились уже, что ли? Мама, небось, уже рассматривает противного следователя как потенциального жениха.
Желтый, яркий круг света, отбрасываемый старенькой люстрой с круглым абажуром, купленным ещё папой, обрисовал резкие тени под глазами и носом жующих полицейских. Один, среднего возраста, с наметившимся пивным животом, был молчалив. Я ещё ни одного слова не слышала от него. Тот, который разговаривал со мной, Никитин Роман, был моложе, но походил на первого словно горошек из одного стручка. Такой же блёклый, незапоминающийся, плохо одетый. Вальяжная манера разговора исчезла, вежливые, улыбаются, чуть ли из мамочкиных рук не едят, жены так плохо кормят, что ли? Или шкварки сильно уважают?
Мужчины, сытно поев, слегка осоловели. Пока напарник клевал носом Никитин заливался соловьем, рассказал пару баек из служебной жизни. Мама, опёршись рукой об шатающийся стол, хихикала и незаметно подкладывала ему лакомые кусочки. Я отвернулась от них - не было никакого настроения слушать следователя. Задумалась о произошедшем и поймала на себе внимательный взгляд Никитина - будто ткнули иголкой.
- Как только будут новости, я вам позвоню, Вера Владимировна, - дверь, наконец, захлопнулась и в квартире воцарилась долгожданная тишина.
- Пойдем спать, горе моё? - устало спросила мама. Я виновато кивнула головой, смотреть в глаза было ой как стыдно.
Всю ночь я проворочалась на старой, скрипучей тахте. Неужто, этой мошеннице всё сойдет с рук? Мы по копеечке собирали эти деньги, я откладывала часть своей зарплаты, мама - пенсию. Ни разу не были нигде за рубежом, не делали ремонт в квартире с обстановкой восьмидесятых годов прошлого столетия. Белая хондочка, прощально бибикнув, растворилась в темноте.
Ну, нет. Она наши деньги не получит. Я её сама найду. Обойду все переулки, но эту старую грымзу разыщу. Я ей всю паклю на голове повыдергиваю. Схвачу за крючковатый нос и буду тянуть, пока она не вернёт всё до копейки.
Тахта, не выдержав моего гнева, подломилась и я с грохотом упала на пол.
- Алиночка, доченька, что случилось? - мама застыла в проеме двери, слепо щурясь в темноту. Короткие, редкие волосы были всколочены, ночная рубашка просвечивала на свету, открывая пухлые ноги.