— Вы когда-нибудь навещали родные места? — спросила матушка. Напролоум пожал плечами.
— Когда умер отец. Странно, прежде я ни с кем об этом не говорил, но.., в общем, там были мои братья, потому что я, разумеется, восьмой сын, и у них были дети, даже внуки, но ни один не умел писать — лишь свое имя мог накарябать, и то с трудом. Я мог бы купить всю деревню. Со мной обращались как с королем, но… Я побывал в разных местах, видел вещи, от которых у них ум зашел бы за разум, обращал в бегство существ, которые были куда ужаснее, чем их ночные кошмары. Мне ведомы тайны, известные лишь очень немногим…
— Но вы чувствовали, что вы там лишний, — подытожила матушка. — В этом нет ничего необыкновенного. Это случается со всеми из нас. Мы сами выбрали свою судьбу.
— Волшебникам не следует возвращаться домой, — вздохнул Напролоум.
— Да они и не могут по-настоящему вернуться домой, — согласилась матушка. — Я всегда говорила, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку.
Напролоум обдумал это заявление.
— Мне кажется, тут вы не правы, — сказал он наконец. — Я и входил, и пересекал одну и ту же реку тысячи раз.
— Да, но это была не та же самая река.
— Не та?
— Нет.
Напролоум пожал плечами.
— А по мне, так это была та же самая чертова река.
— И нечего разговаривать таким тоном, — возмутилась матушка. — Не понимаю, почему это я должна выслушивать подобные выражения от волшебника, который даже на письмо ответить не может!
Напролоум какое-то время сохранял молчание, если не считать кастаньетного стука зубов. Потом до него дошло.
— О-о. Понимаю. Значит, эти письма посылали вы?
— Вот именно. И подписывалась под ними. По-моему, это сразу дает возможность понять, кто их автор, вам не кажется?
— Ладно, ладно. Я просто думал, что это шутки, вот и все, — угрюмо пробормотал Напролоум.
— Шутки?
— От женщин мы получаем не так уж много заявлений о приеме. Мы их вообще не получаем.
— А я-то гадала, почему мне не ответили, — пожала плечами матушка.
— Если вам так хочется знать, я их выбросил.
— Вы могли бы по крайней мере… Вон он!
— Где? Где? А, вижу.
Туман расступился, и они увидели фонтан снежинок, декоративный столб застывшего воздуха. А под ним…
Посох не был закован в лед, он мирно лежал в озерце бурлящей воды.
Одним из необычных аспектов магической Вселенной является существование противоположностей. Выше уже отмечалось, что темнота не есть противоположность света, но просто его отсутствие. Таким же точно образом, абсолютный ноль — это отсутствие тепла. Если хотите узнать, что такое настоящий холод, холод, который настолько холоден, что даже вода не может замерзнуть, а переходит в состояние антикипения, то вам не нужно ходить дальше этого озерца.
Несколько секунд они молча смотрели на воду, забыв о перебранке.
— Если вы сунете туда руку, — наконец проговорил Напролоум, — ваши пальцы хрустнут, как морковки, и отвалятся. — Как вы думаете, вы сможете вытащить его оттуда при помощи магии? — спросила матушка.
Напролоум похлопал по карманам и, в конце концов, отыскал свой кисет с папиросной бумагой. Раскрошив опытными пальцами остатки нескольких окурков, он высыпал их в новую бумажку, свернул самокрутку и, лизнув ее край, придал ей окончательную форму — все это он проделал, не отрывая глаз от посоха.
— Нет, не смогу, — ответил он. — Но все равно попытаюсь.
Он с тоской посмотрел на сигарету, засунул ее за ухо, вытянул руки вперед и растопырил пальцы. Губы его беззвучно зашевелились — он пробормотал себе под нос несколько магических слов.
Посох повернулся в своем озерце, мягко поднялся надо льдом — и немедленно стал центром кокона из замерзшего воздуха. Напролоум аж закряхтел от натуги — прямая левитация представляет собой самый трудный вид практической магии, поскольку в ней всегда присутствует опасность, обусловленная хорошо известными принципами действия и противодействия. Это означает, что волшебник, пытающийся поднять тяжелый предмет при помощи одной только силы своего разума, сталкивается с перспективой, что его мозги в результате перекочуют в его башмаки.
— Вы можете поставить его вертикально? — поинтересовалась матушка.
С величайшей осторожностью посох медленно повернулся в воздухе и завис в нескольких дюймах от поверхности льда прямо перед матушкой. На резьбе поблескивала изморозь, и Напролоуму показалось — сквозь алую дымку мигрени, плавающую перед глазами, — что посох смотрит на него. С негодованием.