– Что, – сказала Малуша медленным голосом, – рассмотрел крошечку хлебную?
– Леля! – кричала бабушка, и, очнувшись, помчалась Леля на бабушкин голос со всех ног, что это она, в самом деле, пялит глаза на чужую работу, своей, что ли, нет? Кормить-поить дровосеков что ли не надо? Быстро бежала Леля, но услыхала, как злобно выговаривала Тумашу Радуша, что напугал-де ребенка до полусмерти, на что ответила Малуша с непонятностью:
– Ребенка? Ну-ну.
Бабушка Лелю не ругала. Поглядела пристально, да и погнала за медовухой, торопись, сказала, что ж ты, сказала, дровосеки голодные, поди, как волки. И от того слова опять бухнуло у Лели сердце.
Девицы таскали охапками дрова, складывали поленницу. Славную заложили: в пять поленьев шириной, длиной в три косых сажени. Парни бухали колунами и колотушками – треск стоял на все капище. Тумашова ватажка шла впереди. Рада с Малушею не успевали дрова таскать, закраснелись, дышали тяжело. Возле Тумаша с товарищами гора поленьев росла снежным комом.
А у Лели все валилось из рук, вид был растерянный, глаза шалые. Так и стояло перед нею странное Тумашово опасное лицо, так и виделся взгляд напряженный ощупывающий, а бока, где ожег ее ладонями, очень хотелось потереть руками.
Терла. Да толку-то?
Бабушка сновала в погреб, из погреба, перешучивалась с парнями, девицами, бестолковость Лелину безрукую вроде бы и не замечала. А Леля расколотила квасник в мелкие дребезги. И кувшин с медовухой разбила тоже, и что такое с бабушкой случилось, в толк взять не могла, разве сошло бы ей все это с рук в другой день?
Работа кончалась. Тумашова ватажка уже подбирала щепки, мела дровоколище. Леля сказала, отвернувши в сторону зардевшее лицо:
– Скамьи сбили бы. На улице вас посажу. Вон погода какая хорошая.
Тумаш, дурачась, зарычал на товарищей:
– А ну, шантрапа, шпыни ненадобные, слыхали, али что? Р-расселись, бездельники. Живо, делать по хозяйки-Лелиным словам! – потом потянулся, с треском вывернувши руки, крикнул Радуше: " Пошли к ручью умыться. Сольем друг другу", и поскользил вниз по косогору по хрусткой листве.
Леля смотрела им вслед, и хотелось ей, Леле, почему-то плакать. А Малуша положила руку на Лелино плечо и сказала все с той же непонятной злостью:
– Сейчас он там ей сольет. Ох, и сольет!
И истолковавши превратно Лелин недоумевающий взгляд, добавила:
– Я знаю, что говорю.
И пальцем для достоверности покачала. А после подсунулась к самому Лелиному уху и зашептала как равной, как принятой во взрослый девичий круг:
– Сейчас они там себе кустик облюбуют ракитовый, вот под тем кустиком он ей…
Голова у Лели шла кругом. Как, то есть, так? Причем куст ракитовый? Нету там никакой ракиты, ей ли, Леле, не знать?
– Тумаш! – орали парни. – Иди скорее, хватит прохлаждаться, есть охота!
– Идем, – послышалось снизу от ручья.
– Ну вот, – язвительно сказала Малуша, – замочить девку не дали, сухой оставили, лешаки голодные. Совести у них нет.
И подмигнула Леле.
6
Урожай собрали хороший, к зиме изготовились, что еще можно желать? Леса стояли багряные, дни были чудные, сухие, однако же бабье лето подошло к концу. Пришел канун Осенин. Сразу три праздника праздновались совокупно: День Рожаниц, именины Велеса Овинника и проводы Ярилы с Костромою.
Облакогонитель ходил туча-тучей, глазами сверкал ненавидяще, хранильников загонял до помрачения ума: приметы погодные были хуже некуда, погода портиться и не думала быть, а кто виноват? То-то и оно. До того дошло, что Радимир младший, главный союзник Бобичев во всем понизовье, сказал напрямик:
– Ты за погоду не трясись и на приметы наплюй. Раз уж Потворе обряды в честь Рожаниц вести, погода будет, тьфу на них, на приметы.
– Ну да, – ответил Бобич злобно, – держи карман. Она свой обряд проведет и тут же тучи наколдует. Мне время начинать, а дождик – вот он, здрасте вам, ждали вас согласно всем приметам.
Радимиру скривило лицо. Видно было, что висит у него на языке злой вопрос: – "Кто у нас тут Облакогонитель, кто владыка погодный, ты или Потвора?" Но не стал добивать градский воевода союзника. Напротив того, дал ему весьма дельный совет:
– Положенного времени не дожидайся. Кончила обряд Потвора, тут же начинай свой. Вот и не поспеет с дождичком ведьма болотная.
Облакогонитель воспрянул духом, уж больно хорош был совет. За погоду можно было и впрямь не беспокоиться, пусть о ней у Потворы голова болит. А утро великого дня вышло просто замечательное. Прохладно было, это да, что прохладно, то прохладно, но сухо, ясно, радостно.