– А это смотря какой у тебя рубель.
– Обыкновенный, – оскорбился купец. – Какой у всех. Я в чужой дом вором за чужим добром не лажу, а иду в ворота с честной прибылью. Вором к вам только хазары лазают.
– Ну-ну, не обижайся, – сказал воевода смущенно. – Слово выскочило случайное, никчемушное. В том-то и дело, что от хазарина за вором-частоколом не отсидишься, а только за крепкою срубной стеной, да изнутри еще забитой землею, да со всяким воинским припасом на той стене. Так-то. И скажу я тебе напрямик, что у вас там, в столице, совсем с ума посходили. В наидальнюю понизовскую крепость меди не продавать. Давно к вам хазары не хаживали.
Купец подумал, помотал головой, встал и сказал решительно:
– Нет, честны́е мужи, выгода дорога, но голова дороже. Не могу против княгини идти. Сами посудите: какой мне резон с нею ссориться?
– По-видимости, нету, – сказал молчавший до сей поры Дедята, – а с нами? Решил сюда дорогу навсегда забыть?
Купец схватился за голову.
– Без ножа режете, мужики! Давайте договоримся, по дешевке товар отдам.
– После меди, – жестко сказал воевода. – Надумаешь – вези. Чего упираешься? Никто тебя не выдаст, среди нас доносчиков нет.
Купец поглядел ему в лицо долгим взглядом и досадливо крякнул.
3
Поклонился торговый гость подарком удивительным, вон как внучка прилипла, оторви-ко, попробуй. Ну а приняв подарок, можно ли человеку не помочь?
Лелю и впрямь от зеркала оторвать было нельзя. Почитай, впервые разглядывала себя так явственно. В воду, сколько ни глядись, все не то. Великое чудо, заморское волхебство, в славянских землях не умеют такого. Серебряные ящерицы когтями и зубами вцепились в зеркало, а хвостами переплелись, и из того искусного переплетения получилась удобная ручка, чтобы держать. Большое оно, то зеркало, чуть от себя отставить, все лицо твое видно, будто встала сама супротив себя. Это тебе не в ведро с водой глядеться.
Смотрела Леля в зеркало, и поднималась в ней великая радость, хороша-то как, с ума сойти, глаз оторвать не могла от собственного от прекрасного лица. Потому и разговора бабушки с купцом не слушала. А разговор шел занятный.
– Ты уж придумай что-нибудь, сделай милость, – говорил купец искательно.
– Подумаю, – отвечала волхва рассеянно. – Дело тут не в том, чтобы тебе без меди шкуры отдали, а в том, чтобы за ту за медь тебе перед княгинею ответа бы не держать.
О чем толкует старая волхва, купец не очень понимал, но на всякий случай кивал головой и соглашался.
– Да, ты уж помоги, я в долгу не останусь, внучке твоей в другой раз привезу… румяна ей ни к чему, белила тоже, гребень ей привезу серебряный и благовоний хвалынских, масло привезу розовое.
– Ты мне скажи, торговый человек, как там Олтух? Как поживает княжий тиун, здоров ли и чью сторону держит?
– А что ему сделается? Живет-себе, не тужит. Сейчас он в Дедославле за главного, пока там нету ни княгини, ни Брячеслава. Ему все мироволят. И те, и эти.
– Ишь ты… – протянула Потвора с некоей непонятностью в голосе.
– Не веришь? – удивился купец. – Почему? В столице порядок всем нужен. А у Олтуха не разбалуешься. Черный люд работает, купцы торгуют, усадьбы, чьи бы ни были, не пожжены, не разграблены. Сама понимаешь, в столице жечь и грабить и дома на поток пускать можно лишь с княжьего на то соизволения. Кто победит, тот с супротивниками сам разберется.
Потвора довольно покачала головой.
– А нету ли, милый, у кого из верхних желания наши места посетить? Не слыхал ли ты таких разговоров?
– Вообще-то, это тайна, но уж так вышло…
– Что ты ее знаешь, – закончила за купца волхва, – говори, не бойся, чудак.
– Слух прошел, что собирается сюда сам лично Брячеслав с малыми людьми, и не просто в понизовские Окские земли, а непременно чтобы в Серпейский град.
Потвора обрадовалась, заулыбалась, велела Леле от зеркала отлепиться и поднести дорогому гостю чего выпить. Леля поднесла чарочку зеленого и снова ухватилась за зеркало.
– Ну что же, – сказала Потвора. – Давай дела обсуждать. Много у тебя с собою меди?
Купец замялся.
– Леля, как думаешь, везет наш с тобою гость с собой медь?
Леля, от зеркала не отрываясь, буркнула недовольно:
– А то!
– И сколько, на твой взгляд?
– Да уж не меньше двадцати рублей.
– А что ж той меди в лодье не видно?
– Дурак он что ли? – сказала Леля досадливо. – Спрятал. На самое дно лодьи, под настил положил.
– Д-да! – выдавил пораженный купец.
– Все верно? Вот так-то, милый, – сказала Потвора с усмешкою. – Иди в лодью, жди градских бояро́в. Они вскорости за тобою будут. А Олтуху скажешь, что нашла-де ту медь ведьма Потвора великим волхебством, взяли ее градские бояры́ самовольством, а Потвора-де ему, Олтуху, наказала кланяться. И вот еще что. Боишься ты, милый, как-то уж слишком. Что-то ты мне не договариваешь. Смотри, сам себя не перехитри. Кабы цена твоей хитрости цену зеркальца не перевесила. Я старуха простая, как ко мне, так и я.