7
В ворота грохотали, что было сил. Ослябя, стараясь держаться подале от бойницы, ну-как шарахнут снизу стрелой, завопил дурным спросонья голосом:
– Кто это там безобразит посреди ночи? А вот я вас шваркну смолой!..
– Отворяй! – бешено орали снизу, еще пуще колотя в ворота, – долго ли князю тебя, недоумка, дожидаться?
Ослябя чуть ли не кубарем спустил по лестнице напарника за воеводой, а сам заметался в растерянности перед воротами: пускать?.. не пускать?.. дело щекотливое, что так его поверни, что эдак, и кабы не пришлось за ошибочку отвечать собственными боками.
Грохот в ворота становился совсем уж нестерпимым. Из закоулков жилого двора выбегали с факелами градские бояры́, оружные, встревоженные, шалые со сна.
– Сейчас, сейчас, – кричал Ослябя, – да погодите вы колотить, дайте поперечины убрать.
К воротам подскочил бледный Радимир.
– Кто? – спросил он у Осляби, – Брячеслав? А-аткрывай!
Градские отвалили створки ворот, да так и застыли с открытыми ртами, позабывши, как кланяться. В ворота ввалился и в самом деле Брячеслав со товарищи, но в каком виде? Даже и в неверном свете факелов было видно, что выдержать им пришлось прежестокую сечу. Доспехи на гридях были посечены и помяты. Сами чуть ли не все перевязаны кровавыми тряпками. Кое-кто не мог на ногах стоять без посторонней помощи, а одного и вообще несли на руках, приспособивши под носилки распяленный на палках красный княжеский плащ. У самого княжича верхушка шишака свернута была на бок, как только башка уцелела при таком при жестоком ударе? Воевода смотрел на него, открывши рот. Да, видно, не одному Бобичу приходят в голову счастливые мысли.
Княжич остановился против Радимира, впился ему в лицо бешеными глазами:
– Что буркалы выпучил?
Радимир опомнился, низко склонился перед Брячеславом и спросил, спокойно спросил, без испуга, без подобострастия:
– Что случилось, княжич?
Давешний полюдный сторожевой гридя здоровенный выдвинулся из-за княжичевой спины и сказал, поигрывая телепнями в ведерного размера лапе:
– Князь. Князь, а не княжич.
– Погоди, не мешай, – отмахнулся Брячеслав и снова уставился на Радимира вприщур, – Кто здешний воевода, я или ты? С кого спрос за разбой под градскими стенами? Сам дрыхнешь, и у бояро́в твоих в волосах солома. Как все это прикажешь понимать?
– Так и понимать, что никакой это не разбой, – угрюмо сказал Радимир. – Я думаю…
– Смотрите-ка, – снова встрял в разговор верзила, – он думает… Не нравишься ты мне, ох, не нравишься, и рожа у тебя блудливая…
– Я тебе не девка, тебе меня не щупать, любовь твоя мне без надобности, – окрысился воевода.
– Думаешь, или знаешь? – неприязненно спросил Брячеслав.
– Суди сам. Об новгородских ушкуйничках, варягах-находниках или ином лихом разбойном люде в наших краях и слуху не было. А если бы и набежали какие, была тут для них добыча и пожирней, и побезопасней. Из града ввечеру уплыл торговый гость с великим товаром. Так что не выгоды искали супостаты, а твоей головы.
Брячеслав, на глазах остывая, какое-то время испытательно смотрел в лицо воеводе, потом повернулся к своим:
– Что скажете, друзья? Вон как рассуждает воевода. За разбойничков не прячется.
Здоровенный гридя надвинулся на Радимира, и прогудел, нависая над ним, как вежа над узилищем:
– А не твои ли люди на Нарском бережку кучкою лежат?
И свои, и чужие глядели на Радимира выжидательно. Радимир брезгливо дернул щекой, отвернулся и, пренебрегши словами наглеца, пальцем поманил к себе Ослябю.
– Возьмешь с собою четверых бояро́в, лодку, и свезешь сюда все трупы немедля. Вооружиться не забудь, вдруг те находники были не одни. Да не вздумай мне потом говорить, что, мол, те трупы ты в темноте не нашел, шкуру спущу.
На Ослябиной роже явственно начерталось неудовольствие: почему-де все время я. Но тут из-за спин вдруг вывернулся Махоня и зачастил-затрещал, что сей же миг воеводский приказ будет со всем тщанием исполнен, что они уже и побежали, вот только куда?
Воевода подозрительно покосился на Кривого, ишь ты, рыло постное, глаз невинный, а Ослябя тут же оживился, сообразил, стервец, княжьи бояры́ трупы находников обшаривали вряд ли, до того ли им было? Так что походец этот хоть и с запашком, а небезвыгодный. Засуетился.
– Не знаете, у кого спросить? Котелок не варит? – воевода ткнул пальцем за спину. – Вон мужики стоят, – у любого и спросите. Чешут тут языками бестолку, кому ни лень… Пошли, князь. Баньку тебе истопить велю, и поесть велю собрать.