Брячеслав пошел вперед. Следом двинулись гриди. Градские помогали раненным, суетились, как мухи вокруг раздавленной груши.
– Ну, привезут находников, а дальше что станешь делать? – с усмешечкой спросил воеводу Брячеслав.
– Велю положить супостатов у Перунова дуба, созову народ, и каждому, кто их опознает, выдам из градких запасов топор или дюжину наконечников для стрел на выбор.
– Щедро, – сказал Брячеслав все с тою же непонятной усмешкой.
– Ничуть, – возразил Радимир. – А если бы находнички голову твою под самыми градскими стенами добыли бы?
– Ну, положим, голову мою не так-то просто добыть.
Да, княжич был не тот, что на осеннем полюдье. Тогда, вспомнить смешно, ходил телок-телком, зевал, чуть ли в носу не ковырялся. Сейчас же шагал рядом с Радимиром воин. Ястреб. Ишь ты, кучкой лежат… Бобич прав, в этом деле яд вернее меча.
– Как же так все это случилось? – спросил Радимир, имея ввиду обстоятельства нападения. Княжич, истолковавши те его слова превратно, досадливо крякнул.
– Сам знаю, что дураки. Охнуть не успели, как всех покойничками сделали, нет бы взять живым хоть одного. Погорячились. Да и сам я хорош, своею рукой двоих прихлопнул, дубина.
Раненных уложили в трапезной на лавки. Вокруг суетились градские бабы с чистыми тряпками, да вот беда, ночь, воды горячей для раны обмыть где взять? Малуша ворвалась в трапезную с целым ворохом подорожника, плюхнула его на стол и стала пробираться поближе к Буслаю.
– Ну что там Мужко? – спросил княжич Буслая. – Дышит?
– Вроде бы, да, но… не знаю. Думаю, конец ему. Не спасти.
– Почему же не спасти? – сказала Малуша в спину собеседникам. – Можно Потвору позвать. Или Лелю.
Радимир дернулся к дочери, ах ты, корова ты языкатая, так бы затрещину и залепил!
– Малуша! – обрадовался Буслай, а она, вроде бы и внимания не обращая на старого знакомца, но грудь свою, однако же, со всем усердием выпятив, объясняла Брячеславу:
– Есть у нас на старом Погосте такая ведьма.
– Как же, как же, наслышан, помню, вот она-то мне и надобна, – сказал Брячеслав, но Малуша разошлась – не остановишь, тарахтела сорокою:
– Потвора эта с внучкой своей, Лелею, просто чудеса творят. А Леля мне лучшая подруга…
– Помолчи, – перебил ее Брячеслав и повернулся к Бусалаю.– Давай-ка, друг, отправляйся за ведьмой. Прямо сейчас. У страдальцев наших каждый миг на счету, не говоря уж обо всем прочем. А дорогу тебе вот она и покажет. Что, красавица, с этой вот оглоблей ночью на болотный Погост пойдешь?
Малуша плутовато покосилась на Буслая.
– Да ладно уж, мальчик он большой, авось не слишком напугается. А станет реветь – отшлепаю.
– Больная та ведьма, – сказал Радимир, отталкивая дочь от князя. – Еле ползает.
– Ничего, – непонятно усмехнулся Брячеслав, – ко мне сюда она стрелою помчит. Ну а коли будет не в силах, Буслай ее на руках принесет. Давайте, отправляйтесь, что стоите? Время не ждет.
– Напиться бы, – сказал Буслай. – Да и есть охота…
– Что стала раскорякой! – накинулся Радимир на дочь. Другие бабы раненых моют, на стол собирают, а ты трешься тут возле мужиков. Квасу неси. Там в прихожей целый жбан мятного.
Малушу как ветром сдуло. Радимир покосился вслед дочери и в тысячный раз за ночь за эту беспокойную дал себе слово шкуру с нее спустить, а навсегда отучить лезть в мужские разговоры.
Малуша обернулась мигом, и притащила она ведерный здоровенный жбан с квасом.
– Может, чего крепкого хотите? – хмуро спросил Радимир. Княжич покачал головой и сказал, кивнув на жбан с квасом:
– Испей.
В глазах у воеводы промелькнула усмешечка. Он поднял жбан двумя руками, запрокинул голову и пустил в рот длинную пенную струю. Потом поставил жбан на место, вытер усы и пробурчал:
– По моему, так хорош, но вы ж люди столичные…
Малуша стояла возле Буслая с узелком в руках и незаметно дергала его за рубаху.
Радимир уперся в гридю тяжелым взглядом.
– Ну, вот он, квас, что не пьешь?
– И то, – хмыкнул гридя и надолго припал к жбану.
– Нам для баньки оставь, – сказал Брячеслав.
– Пусть пьет вволю, – медленно выговорил Радимир. – Этого добра на всех хватит.
8
Собирались с лихорадочной поспешностью, и сами поспешали, и Буслай торопил, даже не присел витязь, кружил по избе, как зверь по клетке.
– Не мотайся перед глазами, не мешай, – сердито выговаривала ему Потвора. – Лучше бы раненных сразу сюда тащили, а то ишь, непоседа, по избе блохою скачешь, что уж теперь-то. Или, может, князю будущему невместно к болотной волхве ничтожной никчемушной самолично приходить? Поруха великокняжеской чести?