Буслай исчез. Леля прошла к столу, поморгала глазами, привыкая к темноте, огляделась и увидела князя.
Рубаха на груди его была разодрана в клочья, видно, рвал ее руками в забытьи, как стало ему душно от отравы. Волосы были потны, лицо волгло от слез, изо рта вырывался натужный мокрый хрип. Жив еще, слава всеблагим. Жив. Сильный, красивый и такой беспомощный лежал Брячеслав навзничь на лавке, а рядом, у него под рукою было всяческое боевое железо: меч, нож и прочее. Леля скользнула по тому железу взглядом, усмехнулась про себя невесело и взломала неожиданно задрожавшими пальцами восковую запечатку на горле кринки. Потом плотно зажала князю нос и стала лить зелье прямо в горло сущим водопадом, как он ни пытался вертеть головой и пихаться руками.
Из подвала послышался шум, грохот роняемых бочек и звон железа, и тотчас из отваленного творила выскочил Дедята, груженый запечатанными кринками.
– Вот, бабушка прислала, – сказал он, бухая те кринки на стол, а снизу один за другим вылезали оружные родовичи, и Тумаш уже был тут, и Буслай, а Дедята распоряжался и приказывал, и, повинуясь тем приказам, исчезали мужики в башенных творилах и дверном проеме. Взять надо было в граде все ключевые места разом, вот и послал Дедята Тумаша со товарищи на складское заборало, чтобы опустил он мост между градскими дворами, Буслая с кучкой добрых молодцев – к навратной башне, чтобы башню ту взяв, ворота открыть и впустить все родовое ополчение, а сам пошел к воеводскому дому брать Радимира-предателя.
Посеред всей этой суеты Брячеслав вдруг открыл глаза и сказал, глядя на Лелю затуманенным взглядом:
– Всеблагие боги, ну и красавица! Разве такие бывают?
Леля зарделась лицом и сказала с неожиданной для самой себя резкостью:
– Кринку держать можешь? Вот и держи. И пей по глоточку, пока во рту кисло не станет. А я пойду товарищей твоих спасать, если успею.
Она сунула ему в руки кринку, усадила на лавке, привалив спиною к стене, и отошла к дружинникам, кликнув себе в помощники молодых парней, что оставил с нею Дедята на всякий случай.
Князь ухватил одного из парней за рубаху. Был он, по всему видно, все еще не в себе, и очень походил на пьяного. Говорил громко, голос его разносился на всю трапезную:
– Кто эта девушка?
– Так ведь как же… ведьма болотная… – ответил тот, оглянувшись на Лелю.
– Да!? – поразился князь. – А говорили, старуха. Ничего себе, бабушка! Такую раз поцеловать, и умереть не жалко.
– Старуха – это Потвора, бабка ее, волхва старая, – пояснил парень. – А она, Леля, внучка, волхва молодая, но ужас какая сильная.
– Да!? – снова поразился князь. – Ты мне помоги удобнее сесть, а то я ее не вижу. По мне, так ей и колдовать не надо. Скажет – сделай, тотчас и сделаешь, опомниться не успеешь. Видел я тут у вас в полюдье девицу, думал, краше быть нельзя. Но от этой и вовсе глаз не оторвать.
Леля стояла на коленях над дружинником и лила ему зелье мимо рта на бороду. Лицо у Лели горело, и уши горели, а сердце билось с такою силой, что чуть ли не прыгал на тугой ее юной груди сарафан.
Снаружи в открытую дверь доносились отдаленные крики и звон железа. На мгновение заслонив свет, в трапезную протиснулся Буслай. Сверху просунули в творило и безо всякого почтения скинули вниз Бобича, будто был это не волхв, а куль с репой.
Брячеслав отхлебнул снадобья, скривился, похоже окончательно оклемавшись, отставил кринку в сторону и, ткнувши в волхва пальцем, спросил Лелю:
– Твоя работа?
Леля покосилась на спящего Бобича и молча кивнула головой.
– Лихо, – засмеялся князь. – Швырните поганца в угол, пусть до старой волхвы полежит. Ну и что ты встал столбом у дверей? – обратился он к Буслаю. – Взят ли град, и где же наш гостеприимный хозяин радушный, славный воевода Радимир? Когда предстанет пред наши милостивые очи?
– Как сквозь землю провалился, гнида, – сказал Буслай. Дедята со своими с ног сбились, весь дом воеводский обшарили от подвалов до чердаков. Пусто. И на заборалах его тоже нет. А град… взят град, конечно, что ж еще?
– Далеко уйти не мог. Ищите. Землю перепашите, но представьте его мне на суд и расправу. Большой ли кровью взяли град?
– Какая там кровь, – пренебрежительно сморщился Буслай. Изо всех градских бояро́в только один и схватился за оружие, а прочие, хлебала разинувши, хлопали глазами.
И кого это нелегкая понесла вдруг на нож, удивилась Леля, а главное, с чего бы? Может, по Махониному примеру кто вздумал дурака валять?
Окружающие переглядывались и молчали.
– Живой-то он остался, или как? – спросила она.
– Я понимаю, что вам он родович, – загорячился Буслай, истолковавши эти ее слова превратно, – да что ж было делать?