Когда девушка снова сбросила его, разлетевшиеся осколки опять соединились.
- Мы можем делать так вечно, – заметил Аристарх. – Это не принесёт никаких результатов, – он задержал руку Вероники, и в третий раз потянувшуюся к стекляшке. – Сейчас я уйду, но хочу, чтобы ты запомнила, я буду охранять тебя в независимости от твоего желания, а если ты испытаешь слабость, она только твоя собственная, потому, что я никогда на тебя её не пошлю. И если тебе понадобится помощь, ты знаешь, где меня отыскать. Или просто позови меня, я приду всегда.
Отпустив сжатые пальцы, парень беззвучно подошёл к двери и, на пороге кивнув, вышел.
«Я никогда не пойму его! – со слезами подумала ведьмочка. – Что ему от меня надо?!»
*****
- Почему он так быстро ушёл? – допрашивалась мама. – Ты же не наговорила ему чего-то ещё похуже, чем при мне?!
- Ничего я ему не наговорила. Он ненормальный!
- Вероника! Вот отец вернётся, он скажет тебе кто нормальный, а кто нет! Боже мой! Неужели ты потеряла такого жениха?! Когда же ты замуж выйдешь, бессовестная?! Мы же тебе мужа не найдём! Ты забыла, что проходила экспертизу?! Забыла, что это ужасное пятно на репутацию?! Тебе нельзя было так перебирать! Вот что ты натворила?! Ты же замуж не выйдешь!
- А может, я не хочу замуж!
- Хочешь остаться старой девой?!
- Да хоть и так! Я не пропаду!
- Вероника!.. Ты даже не представляешь как это печально!
Когда с работы вернулся Назарий Василич и ему сообщили о поступке дочери разгорелся сильный скандал, как и обещала мама. В последствии Вероника потеряла даже те крохи свободы, которыми располагала раньше. Впрочем, они ей и не нужны были: ей больше небыло куда ходить, она твёрдо решила забросить шабаш и колдовство.
Всё бы ничего, если бы только не эти постоянные, всё учащающиеся, приступы слабости. Последние дни девушка неподвижно пролежала на постели. Она почти ничего не ела, так как не ощущала голода, одну усталость. Мурлыка нервно бегал вокруг неё, напуганный и неспособный помочь. В последний день, когда Вероника чувствовала себя особенно плохо и, проснувшись, даже плакала от неспособности хотя бы пошевелиться, он выпрыгнул в окно и вернулся ближе к полудню с крохотным обрывком бумаги в ошейнике. Развернув его, девушка узнала почерк Сони:
«Держись, Вер. Мысленно мы все с тобой, сестрёнка».
Дальше шло множество имён, написанных разными почерками, наверно расписался весь шабаш (даже Патриция!), и ещё:
«P.S.: Не отказывайся от нас, мы от тебя не отказывались. А записку сложи вчетверо и сожги».
- Что они хотели этим сказать? – измучено выдохнула Вероника, откладывая бумажку с явным намерением сыгнорировать последний совет.
Мурлыка недовольно заурчал, когда она села на постель, желая снова лечь поспать и достав из-под кровати свечку, положил на колени хозяйки.
- Пф! Так тебе ещё и подробные указания дали, – хмыкнула Вероника, но, цокнув языком, сдалась. – Ну ладно, раз им так надо...
Лишь когда от записки осталась горстка лёгкого пепла, девушка поняла задум ведем, и нельзя не согласиться – он был благородным и весьма кстати.
С потухающего огонька и чёрной массы, оставшейся от бумаги, вырвалась радужная дымка. На какую-то долю секунды она исчезла в правой ладони Вероники, но почти сразу вылетела с левой. За эту долю секунды все блестящие поверхности в комнате отразили яркий свет, вспыхнувший, будто в самой ведьмочке.
Вероника так удивилась, что даже не успела заметить, когда дымка исчезла (правда это и случилось практически мгновенно, а всё же, раньше она замечала).
- Но как же им удалось его запечатать? – девушке стало гораздо лучше и её настроение быстро возвращалось.
В ответ Мурлыка стал тереться о ножку стула и качаться возле него по полу, выставляя пушистые бока и живот: так он делал при Аристархе.
- А. Ну, в принципе, понятно. Как это я сама не додумалась?
*****
Дальнейшие пол дня прошли скучно. Придя в себя, Вероника, наконец, осознала, в какой клетке находится: за каждым шагом следили, и за всё надо было отчитываться! Ей запретили приближаться к телефону! Хотя, кому она могла позвонить? Она знала лишь один телефон – телефон Агнессы, но с ней девушка почти месяц как поссорилась и больше не разговаривала.