Выбрать главу

Официально деревня наняла первого своего пастора в 1672 году. Прибывший сюда через шестнадцать лет Сэмюэль Пэррис был уже четвертым. Каждый из четырех оказался с разной степенью неловкости, но одинаково глубоко вовлечен в события 1692 года, когда их пути пересеклись. Один буквально жил на слушаниях, второй их записывал, третий вернулся в образе могущественного мага. Недавний выпускник Гарварда Джеймс Бэйли прочитал свою первую салемскую проповедь в октябре 1671 года. Ему едва исполнилось двадцать два, он всего несколько недель как женился. Местное сообщество отнеслось к нему по-разному. Новый пастор был неопытен, агрессивен, невнимателен и воображал, что должность от него уже никуда не денется. Одна женщина, гостившая у него три недели, клялась в суде, что ни разу не слышала, чтобы Бэйли читал или обсуждал с семьей какую-нибудь часть Писания. Его личная жизнь, без сомнений, была весьма напряженной. Прихожане, обещавшие построить ему жилье, не выполнили обещания. Пастор построил дом самостоятельно, где они с молодой женой, судя по всему, до 1677 года потеряли двух дочерей. Мнения общества на его счет разделились. Обстановка так накалилась, что прихожане не могли договориться даже о том, кто будет принимать окончательное решение насчет его судьбы. Тридцать девять членов церковной общины поддержали Бэйли. Шестнадцать высказались против, и среди них несколько самых влиятельных мужчин.

Бэйли достаточно хорошо вписались в местный колорит. С ними приехала и двенадцатилетняя сестра жены пастора, которая через пять лет выйдет замуж и вольется в доблестный клан Патнэмов. Ее мужем станет Томас Патнэм – младший, сын богатейшего человека в деревне и племянник престарелого Натаниэля. Вообще Салем в немалой мере состоял из Патнэмов, с ними посредством браков были связаны и Мэри Сибли, импульсивная пекарша, и терапевт Уильям Григс. Две молодые пары – супруги Бэйли и Томас Патнэм с женой – очень сдружились. Что не помешало другим Патнэмам нападать на Бэйли, а может быть, даже подстегивало их. Сэмюэл Пэррис знал, о чем говорил, когда одним воскресным днем 1692 года, как раз перед начавшимся в его доме кошмаром, вещал с кафедры о том, что «большая ненависть нередко исходит от ближайшего окружения» [39]. И цитировал из Марка, 13: 12: «Предаст же брат брата на смерть, и отец – сына; и восстанут дети на родителей и умертвят их».

Салемские фермеры несли свои горести и непримиримые обиды в городскую церковь, а иногда доходили и до суда. В то же время Бэйли подал иск о защите чести, достоинства и деловой репутации – и выиграл дело [40]. Суд постановил оставить его в должности, однако привести решение в исполнение не смог. И хотя большинство членов конгрегации продолжали поддерживать молодого пастора, к концу 1679 года он понял, что будущего в Салеме у него нет, и переехал на другой конец деревни. Через год специально сформированный комитет назначил его преемника. Джордж Берроуз, красивый, миниатюрный и темноволосый, хотя и был старше, но в Гарварде, где окончил магистратуру, учился несколько хуже Бэйли. Будучи внуком знаменитого священника, он успел послужить в нескольких приграничных приходах, а в самом последнем из них героически отражал нападение индейцев. Ему было двадцать восемь.

И снова главную роль сыграли Патнэмы. Берроуз с семьей жил в их доме большую часть 1681 года и переехал в пасторский дом (где в будущем обоснуются Пэррисы) только осенью. Хорошо зная, с какими противоречиями и разочарованиями сталкиваются новоанглийские приходы, Берроуз добавил в свой контракт пункт об арбитраже. Там говорилось, что «в случае возникновения любых разногласий обе стороны должны апеллировать к третьей стороне, дабы уладить спор мирным путем» [41]. И все равно ему не удалось избежать суда: такое ощущение, что одна церковная группировка просто обязана была портить жизнь другой. С самого начала Берроузу не выплачивали жалованье. Когда его молодая жена умерла вскоре после переезда в только что построенный священнический дом, ему нечем было заплатить за похороны. 10 апреля 1683 года жители деревни пожаловались в окружном суде, что Берроуз уже месяц не проповедовал. Он спешно паковал вещи – ожидал, что придется уехать прямо на той же неделе, – но отказывался объясняться (возможно, он не желал говорить, потому что Джон Патнэм сначала одолжил ему денег, а потом, когда Берроуз не смог их вернуть, начал угрожать, что арестует его за долги [42]. Деревня оказывалась виновной в обоих случаях – прежде всего потому, что не платила своему пастору). Берроуз продолжал отмалчиваться, предпочитая не связываться со склочной общиной. Я пришел к тебе, чтобы спросить, объяснял один настойчивый гончар, как деревня может процветать, «когда брат против брата и сосед против соседа, и все спорят и сражаются друг с другом?» [43] Наш пастор, напомнил ему гончар, должен быть нашим рупором и защитником, светочем разума для нас. Берроуз же вовсе не стремился устраивать беседы или охлаждать деревенские страсти. Он проповедовал, как считал нужным. За его здравую, хотя и грубую критику суд сделал гончару внушение. Той же весной Берроуз уехал.