Это было одним из слабых мест матушки Ветровоск, во всех прочих отношениях женщины цельной и вполне опытной, – она так и не научилась рулить. Управление транспортными средствами было совершенно чуждо ее натуре. Она была твердо уверена, что ее дело только нестись вперед, а весь остальной мир должен успевать поворачиваться так, чтобы она в конце концов попала куда ей нужно. В результате ей время от времени приходилось слезать с деревьев, на которые она не забиралась. Этим она сейчас и была занята – в конце своего спуска она все-таки сорвалась и последние несколько футов до земли преодолела по воздуху. Правда, желающих прокомментировать это событие не нашлось.
– Ну вот, кажется, мы собрались, – громко сказала Маграт.
Но это не сработало. Взгляд матушки Ветровоск немедленно устремился куда-то в область Магратиных коленей.
– И что это, по-твоему, на тебе надето? – осведомилась она.
– А-а-а… М-м-м… Я подумала… То есть, там же бывает холодно… ну, ветер и все такое… – начала Маграт.
Она с ужасом предвидела эту минуту и сейчас ненавидела себя за слабость. Да и вообще, они действительно очень удобные. Эта идея пришла ей в голову ночью. Кроме всего прочего, невозможно наносить смертельные удары космической гармонии господина Лобсанга Достабля, когда твои ноги путаются в юбке.
– Штаны?
– Это не совсем то же, что обычные…
– Да на тебя ведь мужчины глядят! – воскликнула матушка Ветровоск. – Стыдоба-то какая!
– Что случилось? – спросила подошедшая сзади нянюшка Ягг.
– Маграт Чесногк заявилась к нам в мужских кальсонах, – сказала матушка, неодобрительно сморщив нос.
– Что ж, если она записала адрес этого молодого человека и как его зовут, то ничего страшного, – примирительно заметила нянюшка Ягг.
– Нянюшка! – всплеснула руками Маграт.
– А по мне так они вроде бы вполне удобные, – продолжала нянюшка. – Разве что чуть-чуть мешковатые.
– А по мне, так это форменное безобразие, – ответила матушка Ветровоск. – Нельзя, чтоб все кому не лень видели твои ноги.
– Да кто ж их увидит? – удивилась нянюшка. – Они ж матерьялом прикрыты.
– Да, зато любой может увидеть, где ее ноги, – сказала матушка Ветровоск.
– Это глупо. Все равно как сказать, что под одеждой все голые, – возразила Маграт.
– Маграт Чесногк, последи-ка за своим языком! – рявкнула матушка Ветровоск.
– Но это же правда!
– Лично про меня этого не скажешь, – спокойно парировала матушка. – На мне целых три кофты.
Она с ног до головы оглядела заодно и нянюшку. Гита Ягг для путешествия по заграницам тоже приоделась. Матушка Ветровоск так и не смогла обнаружить ничего предосудительного, хотя и предприняла такую попытку.
– Нет, вы только взгляните на эту шляпу… – наконец пробурчала она.
Нянюшка Ягг, которая знала Эсме Ветровоск целых семьдесят лет, только улыбнулась.
– Симпатичная, правда? – спросила она. – Изготовлена господином Вернисачче в Ломте. Внутри от полей до самого кончика арматура из ивовых прутьев и восемнадцать кармашков. Такая шляпа – молотком не пробьешь. А это видели?
Нянюшка приподняла подол юбки. На ней были новые сапожки. В сапожках матушка Ветровоск тоже не смогла найти ничего предосудительного. Они были должной ведьмовской конструкции, то есть, даже если бы по ним проехалась доверху груженная телега, их толстенная кожа и не поморщилась бы. Как сапожки они имели лишь один недостаток – цвет.
– Красные! – нахмурилась матушка Ветровоск. – Какая ж ведьма носит красные сапожки?!
– А мне нравится, – сказала нянюшка.
– Ну и пожалуйста, поступай как знаешь, – фыркнула матушка. – В заграницах самые нелепые наряды носят, в этом я уверена. Но сама знаешь, что говорят о женщинах, которые носят красные сапожки.
– По мне, так главное, чтобы ноги были сухими, – радостно отозвалась нянюшка.
Она вложила в ладонь Джейсона ключ от дома.
– Если пообещаешь найти кого-нибудь, кто будет читать мои письма, я буду тебе писать, – сказала она.
– Да, мам. А как насчет кота, мам? – поинтересовался Джейсон.
– О, Грибо мы берем с собой, – ответила нянюшка Ягг.
– Что? Но ведь он – кот! – рявкнула матушка Ветровоск. – Ты не имеешь права брать с собой всяких котов! Не собираюсь я никуда ехать ни с каким котом! Нам и так придется всю дорогу терпеть разные штаны и вызывающе красные сапоги!
– Если его оставить, он будет скучать по своей мамочке, правда, малыш? – заворковала нянюшка Ягг, беря на руки Грибо.
Тот безвольно повис у нее на руке, как перехваченный посередине пузырь с водой.
Для нянюшки Ягг ее любимец Грибо по-прежнему оставался миленьким котеночком, который гоняет по полу шерстяные клубочки.
Для всего же остального мира он был здоровенным котярой, вместилищем совершенно невероятных и неуемных жизненных сил, таящихся под шкурой, которая походила не столько на шерсть, сколько на кусок хлебного мякиша, дней десять пролежавшего в сыром месте. Чужие люди часто жалели кота, поскольку у него практически полностью отсутствовали уши, а морда выглядела так, будто на нее медведь наступил. Хотя они этого и не знали, но подобное уродство являлось следствием того, что Грибо пытался драться и насиловать абсолютно все, вплоть до запряженной четверкой лошадей кареты, считая это делом кошачьей чести. Когда Грибо шествовал по улице, даже самые свирепые псы начинали скулить и прятались под крыльцо. Лисы держались от деревни подальше, а волки вообще обходили ее стороной.
– Милый мой, старый верный дружочек… – проворковала нянюшка.
Грибо устремил на матушку Ветровоск тот исполненный самодовольного злорадства взгляд, который коты всегда приберегают для недолюбливающих их людей, и нагло замурчал. Грибо, пожалуй, был единственным котом, который умудрялся мурча похихикивать.
– И вообще, – сказала нянюшка, – ведьмам полагается любить котов.
– Полагагается-то полагается, да только не таких, как этот.
– Просто ты не кошатница, Эсме, – возразила нянюшка, крепко прижимая к себе Грибо. Джейсон Ягг отвел Маграт в сторонку.
– Наш Шон как-то читал мне ещегодник, так там писали про всяких разных ужасных заграничных чудовищ, – прошептал он. – И говорилось, что эти большущие волосатые твари любят нападать на путешественников. Страшно даже подумать, что будет, если они нападут на мамулю и матушку.