Она не раз подумывала сменить имя, но в глубине души знала, что это не поможет. Даже стань она Хлоей или Изабель внешне, внутри она останется все той же Маграт. Но все же попробовать было бы интересно. Было бы приятно не побыть Маграт пусть даже несколько часов.
Именно такого рода мысли выводят человека на дорогу Поисков Себя. Однако первый урок, который заучила Маграт, заключался в том, что любой человек, пустившийся на Поиски Себя, поступит крайне глупо, рассказав об этом матушке Ветровоск, которая была твердо уверена, что эмансипация – это некий чисто женский недуг, каковой не следует обсуждать в присутствии мужчин.
А вот нянюшка Ягг относилась к подобным вещам гораздо более терпимо, но имела склонность к высказыванию того, что Маграт назвала бы двусмысленностями. Хотя сама нянюшка вкладывала в свои советы только один, определенный и явный смысл, чего никогда не смущалась.
Короче говоря, Маграт отчаялась научиться у своих старших подруг хоть чему-нибудь и обратилась в другую сторону. Совсем в другую. Можно сказать, развернулась на все сто восемьдесят градусов.
У всех убежденных искателей мудрости есть одна довольно странная черта. Куда бы ни занесла их судьба, они повсюду продолжают искать эту самую мудрость, а зачастую мудрость таится очень далеко от дома. Мудрость – это одна из тех немногих вещей, которые чем они дальше, тем значительнее выглядят[8].
В настоящее время Маграт пыталась пройти Тропой Скорпиона, сулящей космическую гармонию, внутреннюю цельность и возможность так пнуть противника, что у того почки из ушей повыскакивают. Послав заказ, она наконец получила заветное руководство.
Но, как выяснилось, имеют место две проблемы. Автор, Великий Учитель Лобсанг Достабль, проживал в Анк-Морпорке. Этот город как-то не очень подходил на роль вместилища космической мудрости. Кроме того, хотя Учитель и понаписал кучу всякой всячины насчет того, что Тропой следует пользоваться не для агрессии, а исключительно в целях обретения космической мудрости, это было напечатано очень мелким шрифтом между захватывающими картинками, на которых люди колотили друг друга цепами для молотьбы риса и кричали «хай!». В дальнейшем вы узнавали, как ребром ладони перерубать пополам кирпичи, расхаживать босиком по раскаленным углям и другие совершенно космические вещи.
Маграт сочла, что Ниндзя – отличное имя для девушки.
Она снова уставилась на свое отражение в зеркале.
В дверь постучали. Маграт подошла и открыла.
– Хай? – вопросила она.
В дом вошел Харка-браконьер. Вид у него был потрясенный. Пока он пробирался через лес, часть пути за ним гнался злой волк.
– Э-э, – произнес Харка. Потом чуть наклонился вперед, и потрясенное выражение у него на лице сменилось участливым. – Что, головкой ударилась, госпожа?
Маграт недоуменно уставилась на него. Затем ее осенило. Она подняла руки и сняла с головы повязку с изображением хризантемы – убор, без которого практически невозможно вести поиски космической мудрости, выкручивая противнику руки на триста шестьдесят градусов.
– Все нормально, – сказала она. – Зачем пришел?
– Посылочку принес, – ответил Харка, протягивая сверток.
Сверток был фута два длиной и очень тонкий.
– Тут и записка есть, – услужливо подсказал Харка.
Когда Маграт развернула листок, он придвинулся ближе, пытаясь прочитать, что там написано.
– Это личное, – резко промолвила Маграт, пряча бумажку.
– Неужто? – покорно удивился Харка.
– Да!
– Мне было обещано пенни за доставку, – сказал браконьер.
Маграт пошарила в кошельке и нашла монетку.
– Деньги лишь закаляют те цепи, что опутывают трудящиеся классы, – предупредила она, отдавая пенни.
Харка, который в жизни не считал себя трудящимся классом, но за пенни готовый выслушать сколько угодно любой чуши, простодушно кивнул.
– Надеюсь, с головой у тебя все наладится, госпожа, – пожелал он.
Оставшись одна в своей кухне-додзе, Маграт развернула сверток. Внутри оказалась тонкая белая палочка.
Она еще раз перечитала записку. «Все никак руки ни дахадили Васпитать себе замену придется уж тебе самой, – говорилось там. – Ты далжна паехать в город Арлею. Я бы сама сьездила да ни магу по той причине што памирла. Элла Субота НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не далжна выхадить за прынца. ПС. Эта очинь важна».
Маграт посмотрела на свое отражение в зеркале.
Потом снова взглянула на записку.
«ПСПС. Скажи этим 2 Старым Каргам што ани НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не далжны ехать с табой, ани только все Испортют».
И дальше:
«ПСПСПС. У нее тынденция нащет тыкв но ты все асвоишь очинь быстра».
Маграт опять перевела взгляд на зеркало. После чего покрутила в руках палочку.
Только что жизнь была проще некуда, а теперь вдруг исполнилась всяких сложностей.
– Вот те раз, – сказала она. – Да я ж теперь фея-крестная!
Матушка Ветровоск все еще стояла, уставясь на осколки, когда в комнату влетела нянюшка Ягг.
– Эсме Ветровоск, что ты наделала? Это ж к несчастью, это ж… Эсме?
– Она? Она?
– Ты в порядке?
Матушка Ветровоск еще пару мгновений смотрела на осколки, после чего потрясла головой, как бы отгоняя невероятную мысль.
– Что?
– Да ты прям вся побледнела. Никогда еще не видела тебя такой белой.
Матушка медленно сняла осколок зеркала со шляпы.
– Да вот… Так уж вышло… Раз – и разбилось, – пробормотала она.
Нянюшка взглянула на руку матушки Ветровоск. Рука была в крови. Потом она всмотрелась в лицо подруги и поняла: лучше забыть о том, что она видела руку матушки Ветровоск, – спокойнее жить будешь.
– Может, это знак какой, – сказала она, стараясь перейти на более безопасную тему. – Когда кто-нибудь помирает, такое случается. Картины со стен срываются, часы останавливаются… шкафы одежные с лестницы падают… И все такое прочее.
– Сроду в подобную чушь не верила, все это… Кстати, а при чем тут шкафы? – осведомилась матушка. – Вечно ты всякую ерунду городишь…
Она глубоко дышала. Не будь матушка Ветровоск повсеместно известна как женщина крепкая, посторонний наблюдатель решил бы, что матушка только что пережила самое сильное в жизни потрясение и больше всего на свете ей сейчас хочется затеять самую обычную повседневную ссору.
– Это случилось сразу после того, как умерла моя двоюродная бабка Софи, – сказала нянюшка Ягг. – Через три дня четыре часа и шесть минут после того, как она скончалась, ее платяной шкаф возьми да и рухни вдруг с лестницы. Наши Даррен с Джейсоном как раз пытались снести его вниз, ну он вроде как и соскользнул. Да как полетит! Просто жуть. Но не оставлять же было такой шкаф этой самой Агате, дочке Софиной. Она, небось, и навещала-то мамашу только на День Всех Пустых, а уж я-то с Софи нянчилась до самого ее конца…
Матушка позволила знакомым, как всегда умиротворяюще действующим жалобам нянюшки Ягг по поводу давнишней семейной распри омывать ее душу, а сама тем временем принялась искать чашки.
Ягги были, что называется, большой семьей – мало того, семейство было не только обширным, но и продолговатым, растянутым и продолжительным. Их генеалогическое древо, куда больше похожее на густые мангровые заросли, не уместилось бы ни на одном нормальном листе бумаги. И каждая ветвь семейства находилась в состоянии подспудной хронической вендетты со всеми другими ветвями. Причинами этих вендетт были такие совершенно возмутительные случаи, как «Что Ихний Кевин Сказал Про Нашего Стэна На Свадьбе Кузины Ди» и «Хотелось Бы Мне Знать, Если Вы Не Против, Кто Взял Столовое Серебро, Которое Тетушка Эм Завещала Нашей Дрин».
Нянюшка Ягг, непререкаемый матриарх, подыгрывала всем конфликтующим сторонам одновременно. Это было своего рода хобби.
8
Ярким примером может послужить так называемый Путь Госпожи Космопилит, очень популярный среди молодых людей, которые живут в затерянных долинах Овцепиков, тех, что выше линии снегов. Ни в грош не ставя откровения своих закутанных в оранжевые балахоны и постоянно крутящих молитвенные колеса старших наставников, они порой проделывают весь путь до Анк-Морпока лишь затем, чтобы попасть в дом № 3 по улице Щеботанской и набраться мудрости у ног госпожи Мариетты Космопилит, тамошней швеи. Никто не знает, что служит тому причиной – разве что вышеупомянутая привлекательность далекой мудрости, поскольку из того, что госпожа Космопилит говорит им, – вернее, орет, – они не понимают ни слова. А затем наголо обритые молодые монахи возвращаются в свои горные твердыни, дабы помедитировать над какой-нибудь странной мантрой вроде «Ну-ка ты, отлезь!», или «Еще раз увижу, что вы, черти оранжевые, за мной подглядываете, я вам такое пропишу!», или «Вы чего, придурки, на мои ноги пялитесь?» На основе обретенного опыта монахи даже создали особую разновидность боевых искусств, требующую от противников сначала невразумительно орать друг на друга, а потом что есть силы лупить друг дружку палками от метлы.