Руки с неохотой разжались, Вириди быстро высвободилась, перелезла через ведьмака, встала на пол возле кровати, немного ошарашено, смотрела на-лежащего мужчину, который продолжал мирно спать. Ее брови сошлись вместе, между ними пролегла глубокая тонкая линия. Искрящиеся гневом глаза готовы были испепелить, они буравили широкую спину, торс и заднюю мягкую часть тела ведьмака, на ней – они почему-то задержались больше всего, прищурились…Осмыслив произошедшие, Вириди хмыкнула про себя. «Выходит, не растерял всю свою силу на инициациях у ведьмочек». Развернулась и бегом выбежала из избы, сжав свои кулачки от вновь бушевавшего внутри гнева.
Как только входная дверь хлопнула, Конар повернулся, лег на спину. Закинув руки под голову, застывший взгляд черных глаз был задумчивым и тоскливым, уголки его губ приподнялись в кривой улыбке.
Вириди пронеслась через весь двор, вбежала в баню, вычистив золу из топки, накидала дров, подожгла их. «Хватит гостить, помоется, попарится, и завтра в путь отправлю». Ведьмак бесил ее своим видом, спокойствием, но больше всего она злилась на саму себя и на то, как тело начинает реагировать на близость мужчины. Совсем забытые чувства всколыхнулись, заворочались, прошлись волной томления по девичьему телу. Вириди села на лавочку, покатые плечи опустились, голова поникла, длинные черные пряди когда-то вьющихся волос упали, закрыв понурое лицо ведьмочки. Заслышав стук топора во дворе, она вздохнула, встала, подбросила еще дров в топку, собралась натаскать воды в чан, но открыв крышку, с изумлением увидела, что он наполнен полностью.
Пока баня топится, решила намыть пол в избе. Несколько часов она протерла баночки от пыли, наскоблила дощатый пол, перестелила постель. «На ночь замочу, а завтра все перестираю». Выйдя с ведром на крыльцо, посмотрела на пасмурное небо, затянутое черными тучами. «Быть дождю». Пробежав через двор, крикнула ведьмаку.
– Заканчивай с дровами, ужинать будем. На вечер баню истопила, а завтра можешь держать свой путь в ту сторону, куда ехал.
Конар размахнувшись, вогнал топор в бревно, сощурился, от вида колуна, ушедшего полностью в дерево. «Придется вынимать, у ведьмочки сил не хватит его вытащить». Легким движением, ведьмак вытащил топор, слегка воткнул в бревно. Выйдя из дровяника, зашел к Призраку поговорить.
– Что дружок, выгоняет нас хозяйка. Да и то верно, хватит нам ее гостеприимством пользоваться. Эх, коняга родная, вот смотрю я на ведьмочку а сердце кровью обливается…предали ее, да так, что всю жизнь переломали, убили росток новой жизни. А это я скажу тебе, похлеще самой смерти.
Выходя из сарая, ведьмак задел плечом свой заплечный мешок, вскинул в удивлении брови. – А я и забыл про тебя. Сняв с крюка мешок, пошел к избе, переступив порог, вдохнул запах горячей каши, улыбнулся хлопотавшей возле стола ведьмочке. – Хозяюшка уже на стол накрыла. Пройдя избу, положил заплечный мешок на кровать. – После ужина, покажу тебе одну диковинку.
Ужин прошел в молчании, доели остатки цыпленка, запив горячим настоем иван-чая.
Вириди быстро вымыла миски, вытерла стол, все время, поглядывая на кровать, слова ведьмака вызвали любопытство.
Конар, сев на кровать, взял заплечный мешок, развязал его, загнул края мягко-выделанной кожи, порылся в нем и вытащил из него необычной формы предмет, завернутый в тряпицу.
Когда он ее развернул, взору ведьмочки предстала чаша.
– Это же…Вириди вытерла мокрые руки ручником, бросила его, не глядя, нерешительно пошла по полу к ведьмаку, села возле него, не спуская восхищенных глаз с чаши.
– Откуда она у тебя?
– Случайно наткнулись с Призраком на полуразрушенное здание. Вошел, чтобы посмотреть и только тогда понял, что нахожусь в храме Богини Ириды. Взгляд Конара потух. – Смотреть было больно, как вероломно его разграбили. Только вот не все вынесли, скрыла Богиня от людского взора венчальную чашу, к которой прикасалась своей силой и любовью. В общем, поднял я чашу, покрутил в руках, и положил на место. Да только вот выйти не смог, ноги словно онемели, не выпускала меня Богиня. Понял тогда, что она хочет, поднял чашу с пола, и сразу ноги стал чувствовать. Вот такое необычное диво случилось со мной.
Вириди восхищенно смотрела на чашу, которую обнимала вылитая из золота молодая красивая девушка. Ее босые пальчики ног едва касались подставки, гибкий стан огибал усыпанную драгоценными камнями ножку чаши. Тонкие руки Богини обнимали саму чашу, лицо в полуобороте смотрело с хитринкой и затаенностью. Длинные волосы, словно разлетались от ветра, касались ее спины и пяток ног. В самих волосах были осколки алмазов, сверкающие от света мерцающей свечи.
– Какая красивая, – не смогла скрыть своего восхищения Вириди.
– Ирида славится не только красотой, но своей добротой и любовью. В народе говорят, хочешь вымолить счастье, обратись к Богине Ириде и обязательно получишь ответ. Не всегда просящий человек получает то, что хотел. Справедлива Богиня, только с чистым сердцем людям – дарует свою любовь. Конар протянул чашу ведьмочке.
– Думаю, не просто так Богиня заставила меня взять чашу, оставлю ее у тебя.
Вириди нахмурилась, посмотрела в черные глаза ведьмака немного с испугом.
– Я не могу. Зачем ведьме венчальная чаша? Да и в храме она должна быть.
Конар хмыкнул, от понимания того, что он все делает правильно, в душе поселился какой-то чудесный ласкающий любовью свет. – Для каждого храма отливается и чеканится своя чаша.
– Так может, ты ее с собой возьмешь?
В тоскливых глазах ведьмочки было столько искренности и надежды.
Конар подхватил прядь черных волос девушки, убрал за худенькое плечо.
– Вириди, пусть чаша Богини Ириды будет у тебя. Путь ведьмака – сложный путь. Где оборвется его жизнь, никто не ведает. Не хочу, чтобы чаша в грязные руки попала. Ирида хоть и Богиня, но такая же – одинокая девушка, как и ты.
Вириде нечего было ответить на речь ведьмака, она повернула чашу и чуть не выронила ее из рук. На обратной стороне был изображен дух мужчины с накинутым на голову капюшоном, вместо лица зияла чернота. Рот Вириды чуть приоткрылся, она подняла удивленный взгляд на ведьмака. – Это ведь…
Ведьмак вздохнул. – Да, ты правильно мыслишь, чаша Богини Ириды еще и тем сильна, что ею можно призвать дух рода.
– Знаю, нам в академии несколько лекций читали о призыве духа рода. У ведьм разные заказы бывают.
Вириди повернула чашу, вновь полюбовалась красивой девушкой. Длинное платье, надетое на ней, не доходило до щиколотки, и развивалось как будто от ветра, оголив стройную ножку.
– Так уж и быть, спрячу в туесок, – Вириди встала, наклонилась, вытащила из-под кровати небольшой берестяной коробок, открыла крышку, аккуратно положила в него венчальную чашу, закрыв, встала на колени и задвинула туес под кровать.
Поднявшись, вздохнула. – Не знаю, что в таких случаях говорят, постараюсь сберечь чашу до конца дней моей жизни. Пожалуй, баня уже настоялась, я первая схожу, помоюсь, а потом уж и ты.
Конар не возражал, задумчивым-долгим взглядом, смотрел на закрытую дверь. Душа купалась в жалости и сочувствии к Вириде. – Маленькая ведьмочка, – сорвалось с его губ, кулаки сжались от бессилия, отчаянья и осознания, что не может ничем ей помочь. Резко встав, он вышел из избы, прошел двор, заглянул к Призраку, налил ему свежей воды, добавил сена. Развязал скрутку, с чистыми вещами привязанную к седлу. Взял нательное белье, рубашку и брюки вновь закрутил и привязал. Выйдя из сарая, он чуть не столкнулся с ведьмочкой пробегающей по двору, посмотрев ей в след, пошел в баню. Вначале он постирал свое белье, развесил на веревке в предбаннике, за ночь все высохнет, затем отправился мыться.
Когда он вернулся, Вириди крепко спала, уткнувшись лицом в бревенчатую стену.
Конар, стараясь не разбудить ведьмочку, осторожно прилег на кровать, положив руки под голову, слушал, как за окном набирает силу ветер. Под жалобный скрип вековых деревьев его веки потяжелели, сон быстро забрал его в свои владения. Но через некоторое время ведьмак резко распахнул глаза от учащенного стука капель дождя за окном. Щелкнув пальцами, зажег магией огня свечу стоявшую на столе, прислушался к глухим раскатам грома, постепенно двигающегося в их сторону.