Понимая, что это не шутка, охранники резко сбросили обороты. Но все еще разъяренные поединком, они надвигались на Золотарева, готовые снова пустить в ход кулаки.
— Остыньте, мужики, — остановил их Золотарев. — Не надо искать лишних приключений. Дело замнем, стукнемся задницами и разойдемся в разные стороны.
По тому, каким голосом и тоном он это сказал, сразу стало понятно, что наделавший шума и испортивший конференцию журналист вовсе не шутил. И только увидев удаляющиеся спины ребят, Золотарев вздохнул с облегчением. Добраться до Варенцова уже не представлялось возможности: он был окружен плотным кольцом репортерской братии. Николай снова бросился в зал, готовый разыскать и оказать помощь Фочкину, но в дверях столкнулся с устроителями конференции. Белоцерковский в сопровождении подполковника стремительно летел к выходу. Лишь депутат-демократ, раскрыв газету и увлеченный разворотом, шевелил губами и никуда не торопился. Нетрудно было догадаться, что он с наслаждением проглатывал информацию о количестве человеческих случек и помощи, которую в этом деле оказывал знакомый ему господин Дзись-Белоцерковский со товарищи.
Фочкин предстал перед ним неожиданно, в вытянутой руке удерживая за шиворот Веню Малкина.
— Представляешь, — не без восхищения обратился он к Золотареву, — этот шустрик и в самом деле акро бат. Даже по потолку умудрился бегать. Но от меня не уйдешь, брат!
Не без усилий ему удалось даже приподнять и встряхнуть Венедикта.
31
Дожидаясь появления Полуярова и в который раз просматривая бумаги, изъятые из сейфа Черемисовой, Катышев без особых усилий произвел нехитрый экономический расчет. От собственного изумления запустил руку в шевелюру. Если к списку заведений, которые курировала Мамка-Танька, добавить еще столько же, что были представлены на интернетовских сайтах, то их количество в столице легко перевалит за тысячу. Перемножив предполагаемое число представительниц древнейшей профессии на их среднемесячный заработок и изъяв тринадцать процентов подоходного налога, капитан Катышев чуть было не выронил карандаш. Даже если подсчитывать экономическую прибыль от налоговых отчислений по самому минимуму, выходило, что одна лишь Москва, легализовав проституцию, могла получать по полмиллиарда долларов в год! А это говорило о том, что даже самые честные столичные сутенеры и владельцы борделей делили пополам со жрицами любви около пятнадцати миллиардов долларов. Ради хохмы, он быстро нашел в Интернете бюджетные цифры, выделяемые для Министерства образования. На взятых вместе подготовку школьников и дипломированных специалистов страны выделялось денег в пять раз меньше.
Хотя у капитана Катышева оставалось свободное время, чтобы выстроить график экономической динамики, как любил он это делать на студенческой скамье, и вывести темпы роста от секс-индустрии на ближайшую пятилетку в пределах страны, он отказался от этой затеи. Лишний раз не хотелось удивляться и впадать в уныние — насколько расходы всех, вместе взятых, силовых ведомств государства уступают доходам сутенеров и проституток. Поэтому он лишь внутренне хохотнул: кто в таком случае станет работать — рубить уголь, засевать поля, лечить людей и ловить преступников, если одна часть населения станет посещать дома терпимости, а другая — предоставлять услуги?
Ручка на входных дверях кабинета медленно поползла вниз. Катышев предположил появление Полуярова. Но он ошибся, и через секунду в проеме двери появилось печальное личико Диночки Ляминой.
Они не виделись уже несколько дней. После коктейля, приготовленного Коробатовым, Катышев считал себя провинившимся не только перед женой, но и перед Диной, а потому всячески избегал появляться на этаже, где располагалась приемная Князя. Конечно, он понимал, что объяснение должно когда-нибудь состояться, но то, что оно должно произойти сейчас, когда с минуты на минуту мог появиться Полуяров, ему вовсе не хотелось.
Не перешагнув порога, Диночка спросила:
— Скажи, только честно, Катышев, я тебе больше не нужна?
— Ну почему же, — замямлил он, подыскивая пра вильные слова. — Мы всегда рады тебя видеть. И Фочкин, и Золотарев…
— Мне не важно, рады меня видеть Фочкин и Золотарев, я спрашиваю тебя, — перебила она его и тут же перешагнула порог кабинета, плотно притворив дверь за собой.
Катышев не знал, куда деваться и как поступать в таких случаях. Не хватало только, чтобы свидетелем любовного разбирательства стал Полуяров. Не ожидая, когда она окажется рядом с ним, он как ужаленный соскочил с кресла и постарался раз и навсегда покончить с этим вопросом: