— А со вторыми?
— Нужны обоснованные факты, доказательства, улики.
— Так ищите! Где они?
— Должно быть, в личном сейфе у Белоцерковского. Если бы вы смогли выхлопотать в прокуратуре разрешение на обыск…
— Ты с ума сошел, Иван! Кто ж позволит без всяких оснований шмонать жилище известного на всю страну человека?
— Осмелюсь поправить — преступника.
— Это мы с тобой предполагаем, что он преступник, а для общества он — благодетель, который проталкивает красоту нации на международную арену.
Полуяров достал из кармана газету, расправил и положил на стол перед генералом.
— Общество также узнало, что он не только сводник и работорговец, но и один из главных организаторов секс-индустрии.
Генерал скосил глаза на фотографию Белоцерковского:
— Видел уже. Ты что же думаешь, что я газет не читаю? Где, говоришь, факты и доказательства, в сейфе?
— Я не говорю, я предполагаю, — поправил Полуяров.
— А сейф на дубе? А дуб… — Милославский философски махнул рукой.
— Под Истрой, товарищ генерал, — внес ясность полковник.
— А если в сейфе и впрямь окажется утка? Не в полном, а в переносном значении? — Начальник управления заговорщически посмотрел на Полуярова. — Наделаем шума, тогда не Кощею, а нам, с тобой, Иван, придется яйцами поплатиться.
— А если без шума, товарищ генерал?
— Проникнуть в замок, вскрыть сейф, найти иглу…
— Есть у меня одна идея, — ответил Полуяров, разглядывая носки ботинок.
— Эх! Твои идеи, полковник, все равно что нерожденные дети. — Генерал, казалось, совсем забыл о том, зачем был вызван Полуяров. — Тут недавно мы с одним известным олигархом из Заполярья разговаривали.
— Защиты просит?
— Просит. Местные короеды из отдела по борьбе с экономическими преступлениями явились к нему с идеей о сотрудничестве. Мол, они закрывают глаза на деятельность его дочерних фирм и предприятий, а он за эту услугу должен им отчислять мизерный процент с прибыли. У меня даже голова закружилась, когда он этот мизерный процент перевел в реальные деньги. Но их это не смущало, у них был собственный план, где каждый отдел, каждое отделение милиции были закреплены за той или иной фирмой.
— Выгнали? — переминаясь с ноги на ногу и уже готовый приступить к осуществлению своей идеи, поторопил с ответом Полуяров.
— Выгнал, конечно. Позвонил мне, попросил о встрече и тут же приехал в Москву. Но я разговор не о короедах веду, а о планах и идеях. Когда я спросил того олигарха, как ему удалось достичь таких финансовых высот, он ответил просто: если человек не хочет потерять свое положение и собственные деньги, надо подальше держаться от чужих планов и идей. И знаешь, Иван, я ему поверил. Подумал о том, к чему нашу страну привело «планов громадье», и согласился. На протяжении многих лет мы кормим наш народ несбыточными идеями и неосуществимыми планами.
Полуяров с полуслова понял, на что намекает Милославский, и лишь улыбнулся:
— Разве не вы, товарищ генерал, заставляете нас писать планы и всегда требуете новых идей?
Милославский отмахнулся:
— Иди, полковник, осуществляй свою идею, но я вижу, что ни хрена ты не понял.
— Где уж нам? — через плечо донесся ответ начальника оперативного отдела.
Полуяров долго копался в столе и перебирал страницы старых записных книжек. Давно уже обещал сам себе, что выберет время и перенесет все справочные данные в компьютер, но не хватало времени. Наконец, в потрепанном блокноте с выпавшими страницами он нашел то, что искал, и набрал номер телефона.
— Пантелеич? Наше вам с кисточкой! Это Полуяров о тебе вспомнил. Нет, уже не майор, уже полковник…
35
К обеду вернувшийся из СИЗО Золотарев, куда он по приказу Полуярова сопровождал Венедикта Малкина, привез и заключение медицинских экспертов. Последним вздохом для Черемисовой послужило яблоко сорта гольден, в мякоть которого шприцем был закачан цианистый калий. Передача с воли была получена ровно через час после того, как Полуяров и Катышев закончили допрос. Надзиратель, который за неплохое вознаграждение тайно доставил передачу в камеру, тщательно допрошен и теперь лишь винится, что его падшая душа не смогла устоять перед искушением. Благо, хоть не стал скрывать, что пакет с фруктами и сигаретами ему передали обворожительные девицы, как две капли воды похожие друг на дружку и назвавшиеся дочерьми Черемисовой.