И в этот момент к "яку" потянулись огненные трассы подошедшей пары "мессершмиттов". Федоров свалил самолет на крыло и ушел вниз. Фашисты бросились за ним. А другая пара истребителей стала в круг, готовясь к атаке. Вражеским летчикам удалось подбить "як". Несколько снарядов попало в правую плоскость. Федоров потянул ручку управления на себя. Самолет стремительно пошел вверх. От перегрузки потемнело в глазах, тело придавило к спинке сиденья. Надо выводить машину в горизонтальный полет, иначе потеряешь сознание. Стоило Федорову это сделать, как к нему бросилась пара, находившаяся на вираже. Федоров развернулся, дал полный газ и направил самолет на ведущего "мессершмитта". Дистанция стала неумолимо сокращаться.
Фашист, почувствовав недоброе, попытался отвернуть в сторону. Но было поздно. Крыло "яка" срезало кабину "мессершмитта", и оба самолета стали падать. Советский летчик покинул истребитель, раскрыл парашют и благополучно приземлился.
Этот воздушный бой проходил над нашим госпиталем, и многие наблюдали за ним. И когда врач перевязывал раненного в голову Федорова, то не мог скрыть своего восхищения:
- Экий ты, батенька, молодчина. Один против шестерых вышел победителем. Герой, настоящий герой. Имел бы я право, сейчас же Золотую Звезду вручил.
- Что вы, доктор, - смущенно сказал Федоров, - были бы на моем месте, так же выкручивались.
- Вы послушайте, что он говорит, - обратился врач к окружившим их медсестрам. - "Выкручивался", а? Ты, брат, брось медицине пыль в глаза пускать. Она ведь тоже разбирается в авиации, раз крылышки подлечивает.
В этот день летчики нашего полка сбили девять фашистских самолетов, а потеряли лишь один. Приобретенный опыт и знание тактики врага давали о себе знать. Так и сказал генерал Савицкий, позвонив вечером в полк и поздравив нас с победой.
А обстановка в воздухе по-прежнему оставалась напряженной. Командование полка едва успевало формировать группы и пары и отправлять их на задания. Мы прикрывали наземные войска, сопровождали бомбардировщиков и штурмовиков, изредка вели разведку. Основной нашей задачей было, конечно, уничтожение вражеской авиации.
Когда мы ожидали очередного вылета, в землянку вбежал кто-то из летчиков и крикнул:
- "Мессера" ведут в плен!
Всех, словно ветром, выдуло наверх.
Мы увидели странную процессию, приближающуюся к аэродрому. Впереди, переваливаясь с крыла на крыло, плелся "мессершмитт", а чуть сзади, слева и справа, шли два наших истребителя. У самого аэродрома фашист бросил машину вниз, пытаясь вырваться из "клещей". Но к нему сразу же приблизился "як" и выпустил короткую предупредительную очередь из пушки. "Мессер" снова вынужден был занять свое место в боевом порядке. Второй наш истребитель развернулся и показал пленнику место посадки. Но тот, очевидно не заметив посадочных знаков, убрал обороты мотора и плюхнулся на вспаханное поле рядом с аэродромом. А "яки", выпустив шасси, пошли на посадку.
- Вот так "язык"! - восхищенно сказал Машенкин. - "Мессер"! Такого я еще не видел.
Да, случай был необычным. Мы знали, что советским летчикам удавалось сажать вражеские бомбардировщики на своем аэродроме. Но пленить истребителя, да еще "мессершмитта"! В это как-то не верилось. Оказывается, и такое по плечу нашим летчикам.
Пленил фашиста капитан Тарасов со своим ведомым. Павел Тарасов невысокий, плотный летчик, с добродушной улыбкой и неторопливыми движениями. Он прибыл в наш полк накануне кубанских боев. Тарасов с первого дня войны на фронте. Свой боевой счет он открыл 22 июня 1941 года, сбив фашистского "хейнкеля". Отважный летчик сражался в небе Ленинграда, на Воронежском и Сталинградском фронтах. О несгибаемом мужестве и высоком мастерстве Павла Тарасова убедительно свидетельствует воздушный бой, в котором он уничтожил три фашистских истребителя: два - огнем и один - таранным ударом. Родина достойно отметила советского сокола, присвоив ему звание Героя Советского Союза.
Когда Тарасов, посадив самолет, подошел к нам, мы сразу же обступили его с вопросами.
- Дело было так, - начал Павел Тарасов. - Выполнив задание, мы возвращались домой. Только перелетели линию фронта, увидели четырех "яков", гоняющих двух "мессеров". Думаем: помощь наша не нужна - сами справятся. Да и горючее у нас на исходе...
Тарасов прервал рассказ. Мимо нас в сопровождении конвоиров прошел фашистский летчик - рыжеволосый верзила. Он был ранен в руку, но старался идти бодро, надменно поглядывая на нас.
- И вдруг заметили вот этого фрукта, - продолжал Тарасов, указав рукой на фашиста. - Вместо того чтобы поддержать своих, он ушел вниз и там прохлаждался. Мы к нему, фриц - наутек. Но высота небольшая, развернуться негде, к тому же мы находились сверху. Прижали его к земле и повели к аэродрому.
Трижды он пытался улизнуть, но каждый раз мы подбрасывали ему огонька. Видно, тогда его и ранили. Задуманный план удалось выполнить.
Как только Тарасов заикнулся о плане, нам сразу стало понятно не совсем обычное поведение летчиков в последние дни. Они часто уединялись, о чем-то горячо спорили, что-то чертили прутиками на земле. Им явно не хотелось посвящать других в свои секреты. Когда к ним подходил кто-нибудь, они сразу переводили разговор на другую тему. Лишь парторга полка Лисицына посвятили в свои планы.
Вскоре в полк поступило приказание подготовить "мессершмитта" к перегонке в Москву для показа на выставке трофейного немецкого оружия.
И вот пришел Первомай. Каждый из нас, следуя традиции, стремился достойно встретить этот праздник, преподнести Родине свой подарок. Какой? Ну конечно же сбитый вражеский самолет. Такое стремление было у всех, но повезло лишь Машенкину, Туманову, Федорову и Свеженцеву. Правда, и остальные летчики воевали неплохо, хотя и не увеличили боевого счета.
После майских праздников активность наших наземных войск возросла. В результате упорных боев они сломили сопротивление противника и 5 мая освободили станицу Крымскую. Впереди была Голубая линия - главная полоса вражеской обороны. Возникла реальная возможность уничтожить немецко-фашистские войска на кубанском плацдарме. Гитлеровское командование всполошилось. Оно перебросило из Крыма свежие пехотные части, значительно усилило свою авиацию. Советские войска приостановили наступление на этом участке. Необходимо было перегруппировать силы, подготовиться к новому удару по врагу.
Мы продолжали летать на прикрытие наземных войск, В воздухе нередко вспыхивали ожесточенные схватки. В одной из них погиб командир эскадрильи Федор Свеженцев. В неравном бою с "мессершмиттами" он израсходовал боеприпасы, но не покинул товарищей. Спасая летчика, оказавшегося в тяжелом положении, Свеженцев таранил вражеский самолет. Когда он выбросился с парашютом, фашисты расстреляли его в воздухе.
Гибель Федора Свеженцева потрясла нас. Мы уважали и любили этого виртуозного летчика, умного командира и обаятельного товарища. Он сбил одиннадцать вражеских самолетов - больше всех в полку. А сам всегда возвращался с заданий без единой пробоины.
Вскоре в полк пришло письмо от жены Федора Свеженцева. Заканчивалось оно так: "Хотелось написать такие слова, которые помогли бы вам бить ненавистного врага. Но мне трудно сейчас излагать свои мысли. Пишу то, что у меня на душе. Прошу всех, кто знает моего Федю, об одном - отомстить немецким фашистам за его гибель".
И мы поклялись беспощадно уничтожать гитлеровскую нечисть.
Над аэродромом взвилась зеленая ракета. Мы бросились к самолетам, запустили моторы и через несколько минут были уже в воздухе. Не знаю, как это произошло, но в нашей шестерке оказались почти все те, кто хорошо знал Федора Свеженцева: Батычко, Федоров, Машенкин, Туманов и я. Группа получила задачу сопровождать штурмовиков, которые должны были нанести удар по колонне вражеских войск, двигавшейся к Голубой линии.