- Молодцы, друзья, - сказал Пасынок, бережно листая историю полка. Эту книгу надо хранить пуще глаза, ей нет цены. А теперь хочу дать вам еще одно задание: надо создать художественную самодеятельность.
Тендлер и Ганкин развернули кипучую деятельность. Оказалось, что в полку талантов - непочатый край. Нашлись певцы, танцоры, чтецы и даже гипнотизер.
Первый концерт прошел с успехом. Переполненный станичный клуб, куда были приглашены и местные жители, казалось, вот-вот развалится от грома аплодисментов.
Марк Ганкин выделялся в самодеятельном коллективе широким диапазоном способностей. Он был конферансье, аккомпанировал на пианино, баяне и гитаре, пел веселые песенки, лихо отплясывал чечетку.
Зрители долго не отпускали со сцены и техника Серебрякова, который покорил их своим сильным и колоритным голосом. В его исполнении даже хорошо известные песни звучали как-то по-особому и цепко брали за душу. Мы пророчили Серебрякову большое вокальное будущее и советовали ему после войны поступить в специальное учебное заведение. Возможно, так бы оно и произошло, если бы не нелепый случай, оборвавший жизнь этого одаренного человека.
Демоническим успехом пользовался врач полка Гусаченко, демонстрировавший искусство гипноза. Восхищаясь им, зрители в то же время побаивались его. Не все, конечно, а те, у которых под влиянием неотразимого взгляда гипнотизера развязывался язык, и они раскрывали свою душу.
С этого концерта коллектив самодеятельности начал быстро расти и приобретать широкую известность сначала в дивизии, а затем и в корпусе.
Вскоре мы уже были на новом месте. Нас разместили в здании авиационного училища и сказали: несколько дней отдыхать самостоятельно. Мы, конечно, не стали возражать против такой неорганизованности и начали осваивать песчаные берега реки Воронеж. С утра до вечера купались, загорали, читали книги, играли в шахматы и домино. И не отказывали себе в удовольствии подольше поспать. Постоянное недосыпание на фронте и напряженные бои нас изрядно измотали.
Я уже говорил о том, что капитан Пасынок настойчиво старался обратить нас в поэтическую веру. Он использовал всякую возможность для того, чтобы привить нам любовь к поэзии. Тимофей Евстафьевич знал на память великое множество стихов, охотно и с воодушевлением читал их, да и сам нередко брался за перо.
- Поэзия для человека - все равно что хлеб, - часто говорил он. - Она воспитывает людей, делает их красивыми. А летчику, у которого и профессия на редкость поэтична, стихи вдвойне необходимы.
Мы же, не очень подкованные в этой области, пытались оспаривать его мнение. Нам казалось, что увлечение стихами - дело любительское. Конечно, иной раз, когда есть желание и время, неплохо послушать или почитать стихи, но зачем же равнять их с хлебом насущным? Однако убежденный в своей правоте, Пасынок разбивал наши шаткие доводы.
Тимофей Евстафьевич часто организовывал литературные конференции, посвященные творчеству того или иного поэта. Заканчивались они неизменно чтением стихов.
Мы с интересом относились к этим культурным мероприятиям. Перед нами раскрывался удивительный поэтический мир. Мы узнавали много нового и о том времени, в которое жил и работал поэт.
Во время отдыха летчики глубже изучили творчество Пушкина, Лермонтова, Некрасова и Маяковского, как бы заново открыли Блока и Есенина. Немало интересного узнали мы о творчестве Симонова, Твардовского, Суркова, Тихонова и других советских поэтов.
Тимофей Евстафьевич Пасынок иногда читал нам и свои произведения. Особенно удавались ему стихи о летчиках. Его перу принадлежит и текст полкового марша.
Замполит Пасынок хорошо знал не только литературу, но и историю, искусство, музыку. Это тоже в какой-то степени объясняет, почему так тянулись к нему люди.
Вскоре после приезда в тыловой город состоялось торжественное собрание, на котором награжденным авиаторам были вручены ордена и медали. Мы горячо поздравляли друг друга, особенно Алексея Машенкина и Ивана Федорова, получивших ордена Красного Знамени.
Недолгим был наш отдых. Через неделю началась подготовка к новым боям.
К этому времени в полку произошли изменения. Ушел от нас майор Еремин. Генерал Савицкий перевел его в другой полк.
Только впоследствии, много лет спустя, я узнал истинную причину ухода Еремина. Однажды, когда он вернулся с рыбалки, Пасынок сказал ему:
- Зря на реке время убиваешь. В полку дел невпроворот. Надо готовить молодежь к предстоящим боям.
- Лучшая подготовка летчика - это бой, - ответил Еремин. - Если я не навоевал с Батычко, Свеженцевым и Новиковым, то с такими и подавно ничего не получится.
- Ну знаешь, - вспылил Пасынок, - такого паникерства я тебе простить не могу. Как же поведешь в бой людей, в которых не веришь?! Советую сказать об этом "Дракону".
- И скажу, хоть сейчас...
- Тогда летим вместе в штаб корпуса.
И вот командир полка и его заместитель по политчасти предстали перед генералом Савицким. Выслушав обоих, командир корпуса дал нагоняй Еремину и после небольшого раздумья решил:
- Пасынок остается на старом месте. Еремина переведем в другой полк.
На место Еремина назначили майора Николаенкова, который раньше служил в нашем полку заместителем. Он только что вернулся из госпиталя. Командирами эскадрилий стали Алексей Машенкин, я и Егор Анкудинов, пришедший к нам из другой дивизии. Заместителем к нему назначили Ивана Федорова, а ко мне Ивана Мартыненко, высокого, худощавого и энергичного лейтенанта. На фронт он прибыл вместе со всеми с Дальнего Востока, служил в соседней эскадрилье. Во время кубанских боев сбил два вражеских самолета. Его отличала неукротимая ненависть к фашистам, неистощимое желание летать, заботливое отношение к боевым друзьям.
Полк пополнился многими новыми летчиками. Несколько человек пришли и в нашу эскадрилью. Я стал знакомиться с молодыми лейтенантами, недавно закончившими училище.
Вот добродушный богатырь Федор Тихомиров. В его внешне неуклюжей, сутуловатой фигуре с длинными цепкими руками угадывалась большая сила и целеустремленность. Казалось, поручи ему труднейшее задание, и он, как говорится, костьми ляжет, но выполнит его.
Такой же высокий Павел Сереженко оказался очень застенчивым, говорил мало и неохотно. Зато потом, в бою, он буквально преображался, становился смелым, решительным и инициативным летчиком. Прямой противоположностью Тихомирову и Сереженко был Андрей Кузнецов. Энергичный, порывистый, с горящими черными глазами, он не сидел без дела ни минуты. Его работоспособность, старательность и дисциплинированность позволили ему со временем стать отличным воздушным бойцом. Золотую середину между ними занимал Андрей Казак. В его характере удивительно сочетались спокойствие и неиссякаемая энергия - ценнейшие качества для летчика-истребителя.
Первое впечатление о молодых летчиках у меня сложилось хорошее: подтянуты, рвутся в бой, перерыв в полетах, судя по документам, у них небольшой, новые истребители знают неплохо.
Контрольно-вывозные полеты на "спарке" подтвердили мои предположения об уровне их подготовки. Большинство новичков хоть сейчас можно было выпускать самостоятельно на боевых самолетах.
На фронт нам предстояло летать на истребителях Як-9. Эти самолеты имели лучшие летно-технические данные, чем Як-1, - большую скорость, лучшую скороподъемность, более мощное вооружение.
Подготовка молодежи к боям продолжалась около двух месяцев. Особое внимание обращалось на изучение противника и совершенствование тактики. В практику обучения широко внедрялся опыт кубанских боев.
Командование торопило с вводом в строй молодых летчиков. Наш корпус, находившийся в Резерве Ставки, мог в любой момент получить боевой приказ.
В конце августа такой приказ поступил. Корпус передавался в распоряжение командующего 8-й воздушной армией, обеспечивавшей наступление войск Южного фронта.