Здравствуй, родная Украина!
1
В начале сентября 1943 года полк базировался возле города Шахты. Там был не аэродром, а слегка укатанный участок поля. На Украине мы часто использовали такие площадки. Выбирались они обычно по соседству с населенными пунктами и приличными дорогами.
На шахтинский аэродром полк прибыл в разгар нашего наступления, начавшегося 18 августа. Прорвав сильно укрепленный Миусский оборонительный рубеж, войска Южного фронта расчленили вражескую группировку на две части. В конце августа в прорыв были введены кавалерийский и механизированный корпуса, которые стремительным броском отрезали противнику пути отхода из Таганрога. Фашисты попытались эвакуироваться из города морем, но наши бомбардировщики и штурмовики мощными ударами с воздуха заставили их отказаться от своего намерения. После решительного штурма Таганрог был освобожден.
Советские войска добились успеха и на других участках фронта. 6 сентября они освободили Макеевку, затем Мариуполь и продолжали продвигаться на запад.
Наш полк, как и другие части корпуса, получил задачу прикрывать наступающие наземные войска. Нам предстояло действовать в обстановке, значительно отличающейся от кубанской. Слабая активность фашистской авиации позволяла посылать на задания не только опытных летчиков, но и молодых, чтобы они быстрее вошли в строй. Как и ветераны, они летали главным образом на штурмовку наземных целей. А трудности состояли в том, что в связи с быстрым продвижением пехоты и танков нам часто приходилось перебазироваться. На последнее обстоятельство командование, партийно-политический аппарат да и летно-технический состав обращали, конечно, особое внимание.
С получением боевого приказа гвардия Пасынка, как любовно называли мы политработников своего полка, развернула активную деятельность. Во всех подразделениях были проведены партийные и комсомольские собрания, беседы, выпущены боевые листки. На аэродроме появились красочно оформленные щиты, лозунги и плакаты, призывающие равняться на героев Кубани и с честью выполнять поставленные задачи.
Из наглядной агитации щиты пользовались наибольшей популярностью среди летчиков и техников. Подготовкой их занимался сам замполит вместе с художником Кличко. Каждое важное событие в жизни полка находило отражение в рисунках и стихотворных текстовках к ним.
Но наиболее действенными были, пожалуй, так называемые малые формы партийно-политической работы, то есть индивидуальные беседы. Тимофей Евстафьевич Пасынок, Михаил Лисицын и Борис Тендлер постоянно находились с людьми, хорошо знали их нужды и запросы, своевременно давали советы и оказывали помощь. Особое внимание они уделяли молодым летчикам, только начинающим свой фронтовой путь.
В первые дни наступления, когда над боевыми порядками наших войск появлялись лишь одиночные вражеские разведчики или истребители, летчики полка действовали в основном по наземным целям: штабам и маршевым колоннам, бронетранспортерам и орудиям. Они вели также разведку, снабжая свое командование свежими данными о противнике.
Но вскоре фашистская авиация усилила активность. Над полем боя стали появляться группы вражеских бомбардировщиков. Нашим летчикам приходилось по нескольку раз в день подниматься в воздух. В большинстве случаев они рассеивали гитлеровцев, но сбивали самолеты редко. Объяснялось это тем, что летала в основном молодежь, еще не имеющая боевого опыта.
В такое-то время и нагрянул к нам работник политотдела дивизии. Фамилию его я не запомнил, но разговор между ним и Пасынком крепко запал в память.
- Неважно воюете, товарищ Пасынок! - начальственным тоном сказал подполковник. - И знаете почему? Формально ведете партийно-политическую работу, не мобилизуете людей...
- Как не мобилизуем? - удивился замполит. - Делаем мы много: проводим собрания, беседы, выпускаем боевые листки, используем наглядную агитацию.
- Если нет сбитых самолетов, значит, и партполитработа никуда не годится...
- Не сбиваем потому, что летает молодежь, опыта у нее еще нет, пояснил Пасынок. - Разве это не объективная причина?
- Никаких объективных причин я не признаю! - категорически заявил подполковник. - Учитесь работать, как наш пропагандист: побывал позавчера в соседнем полку, побеседовал с двумя молодыми летчиками, а сегодня они уже сбили по одному самолету. Понятно?
Я взглянул на Пасынка. В его глазах заплясали хитроватые искорки. Ну, думаю, сейчас он отколет номер по поводу этих бесед! И не ошибся.
- Есть просьба, товарищ подполковник, - сказал он с подчеркнутой серьезностью. - Пришлите этого пропагандиста в наш полк. Соберу на беседу тридцать человек. Тогда у нас на счету наверняка будет еще тридцать сбитых самолетов.
Увидев вытянувшееся лицо подполковника, я поспешил уйти. Мне, как подчиненному Пасынка, было неудобно присутствовать при его споре с работником политотдела.
Когда Пасынок доложил командиру полка о своем разговоре с подполковником, тот сказал:
- И в корпусе недовольны нашими делами. Генерал приказал своему помощнику майору Новикову разобраться на месте. Завтра он будет у нас.
Если начальство недовольно, не жди добра. Все предполагали, что помощник командира корпуса устроит нам разнос. Но майор Новиков своим поведением удивил нас. Собрав летчиков, он заявил:
- Ругать кого-либо из вас и читать лекцию не буду. Лучше покажу, как надо сбивать фашистов.
"Не слишком ли смелое заявление?" - подумал я и тут же представил, что будет, если Новиков не сдержит слова. Тогда молодежь окончательно потеряет веру в свои силы. Как не хотелось, чтобы это случилось! Ведь Новиков не просто летчик. Его грудь украшает Золотая Звезда Героя.
- Вылетаем восьмеркой, - заключил майор. - Сначала атакую только я, а вы наблюдаете. В бой вступите по моей команде.
И вот группа в воздухе. Хотя станция наведения сообщила, что противник где-то рядом, его пока не видно. Летчики начинают волноваться: а вдруг фашисты совсем не появятся? Попробуй тогда получи еще раз разрешение посмотреть показательный воздушный бой.
Вскоре на западе показались черные точки. Увеличиваясь в размерах, они превратились в "юнкерсов". Их было тринадцать. Один из них почему-то шел чуть позади общего строя. Летчики решили, что Новиков будет атаковать именно его. Но майор поступил иначе.
- Бью ведущего, - послышался в наушниках его хрипловатый голос. Смотрите за "мессерами".
Самолет Новикова ринулся вверх, затем, круто развернувшись, стал пикировать на голову колонны вражеских бомбардировщиков. Расстояние между ними быстро сокращалось. Вдруг передний "юнкерс" вспыхнул и окутался дымом. Казалось, что в него врезался "як". Но в следующий момент наш истребитель вынырнул из дымного облака и направился к своей группе. А "юнкерсы", поспешно сбрасывая бомбы, начали разворачиваться на запад.
- Атакуйте "бомберов"! - услышали летчики команду Новикова. - Я, кажется, подбит, иду на посадку.
На земле, после окончания боя, летчики окружили самолет Новикова. Он был весь покрыт сажей. Да и немудрено: ведь он пролетел в нескольких метрах от "юнкерса", когда у того взорвался бензобак. Для наглядности Новиков расписался пальцем на крыле.
- Сколько снарядов выпустили? - поинтересовался кто-то из летчиков.
- Три, - ответил оружейник за Новикова.
Что могло быть убедительнее этой демонстрации боевого мастерства! Не только у молодежи, даже у опытных летчиков она оставила неизгладимое впечатление.
- Надо сближаться с противником на максимальной скорости, - пояснил Новиков. - При стремительном и внезапном нападении стрелок "бомбера" теряется и не способен вести прицельный огонь.
Выводы майора подтвердились при допросе членов экипажа сбитого им "юнкерса". Все они успели выброситься на парашютах и попали в плен.
- Как могло получиться, что дюжина "юнкерсов" не отразила атаку одного истребителя? - спросили у командира экипажа сбитого самолета.