Выбрать главу

- Мы его поздно заметили, - ответил тот.

- А может быть, стрелок у вас неопытный?

- Нет. Он уже сбил несколько ваших самолетов... А в этот раз растерялся. Истребитель атаковал его внезапно, дерзко и открыл огонь с малой дальности.

После показательного воздушного боя дела в полку пошли лучше. Заслуга в этом не только майора Новикова. Большую работу проделала гвардия Пасынка. Политработники провели с молодыми летчиками беседы, организовали выступления ветеранов войны, умело использовали наглядную агитацию для пропаганды передового опыта.

Вспоминается такой факт. Примерно через два дня после показательного боя я зашел в штаб полка и увидел склонившихся над столом майора Пасынка и сержанта Кличко. Они оживленно беседовали, рассматривая какой-то рисунок.

- Ну-ка взгляни, - сказал мне Тимофей Евстафьевич. - Поймут это летчики?

На листе бумаги был нарисован немецкий истребитель "фокке-вульф", уходящий в облака. Из его кабины высовывалась ухмыляющаяся физиономия вражеского летчика с огромными рыжими усами. Где-то сзади немецкого самолета плелся наш истребитель. Под рисунком стояла подпись:

В облака уходит "фоккер",

Фриц накручивает ус.

Бьет с дистанции далекой

Только неуч или трус.

- Здoрово! - не скрывая восхищения, ответил я. - Не в бровь, а в глаз.

- А посмотри, что нам прислали. - И Пасынок развернул серенький плакат, на котором невыразительным типографским шрифтом была тиснута фраза: "Летчик, открывай огонь по врагу с короткой дистанции!" - Чем только думают те, кто изготовляет такую наглядную агитацию?

Эти два плаката нельзя было даже сравнивать. Если первый сразу бросался в глаза, заставлял задуматься и сделать выводы, то второй, типографский, отталкивал своей серостью и казенными фразами.

* * *

Погожим сентябрьским утром четверка истребителей нашей эскадрильи вылетела в район Мелитополя. В первой паре были Тихомиров и я, во второй Кузнецов и Сереженко. Достигнув линии фронта, мы стали свидетелями танкового боя, в котором с обеих сторон участвовало до ста машин. С высоты трех километров было хорошо видно, как по скошенному полю навстречу друг другу движутся, маневрируя и стреляя, танки. Время патрулирования близилось к концу, а в воздухе было спокойно. Мы уже собрались помочь своим танкистам, как вдруг под нами появилась большая группа самолетов, похожих на наши "илы". Ну, думаю, сейчас штурмовики наведут порядок в немецких танковых войсках.

Но что это? Самолеты начинают бросать бомбы на наши танки. И тут я понял, что это фашистские штурмовики "хеншели".

- "Сокол сто двадцать шестой", - командую Кузнецову, - атакуй! Прикрываю...

Кузнецов и Сереженко устремились вниз и с первой же атаки подбили "хеншеля". Тот с убранными шасси плюхнулся на поле. Летчики решили его добить.

- Бросьте этого, - кричу им. - Бейте следующего! А сам посматриваю по сторонам, нет ли вражеских истребителей? Нет, небо чистое. А что, если и нам атаковать? Обстановка вполне благоприятная. "Хеншели" - не "мессершмитты", с ними легче бороться. Да и Тихомирову, чувствую, не терпится понюхать пороху. Даю команду ведомому и бросаю свой "як" в пике. Поймав в прицел "хеншеля", нажимаю на гашетку. Но пушка не стреляет. Лишь пулемет делает несколько выстрелов и замолкает. Вот досада!

- "Ястреб сто двадцать пятый", атакуй! - командую Тихомирову, а сам выхожу из пикирования и перезаряжаю оружие.

Тихомиров энергичным маневром заходит в хвост крайнему "хеншелю", но тот закладывает глубокий вираж и прижимается к земле. Начинается карусель вокруг соломенных скирд, разбросанных по полю. Ну, думаю, теперь фашист закрутит моего ведомого, раз заставил его вести бой в невыгодных условиях. И все же Тихомирову удается поджечь "хеншеля". Я советую ему поскорее набрать высоту.

Ошеломленные нашим внезапным ударом и потерей двух самолетов, гитлеровцы спешат покинуть поле боя. Мы их не преследуем: горючее на исходе.

По возвращении на аэродром у молодых летчиков только и разговоров было об этой схватке с противником. Еще бы! Они получили боевое крещение, открыли счет, а у самих - ни одной пробоины. Как тут не радоваться?

Доволен был и я. Но сразу же почувствовал, что молодежь несколько переоценивает свои силы и недооценивает противника. А это очень опасно. Ведь в сегодняшнем бою, по сути дела, не было настоящего противодействия. Если бы на месте "хеншелей" оказались "мессершмитты", исход схватки мог стать иным. Потому-то я и решил подробно разобрать проведенный бой, отметить плюсы и минусы в действиях летчиков.

Похвалу они, разумеется, встретили как должное, а вот критические замечания оказались для них неприятным сюрпризом. Вот те раз, говорили их лица, из боя вышли победителями, а командир выискивает какие-то недостатки. Стоит ли заниматься такими мелочами? "Да, - решил я, - стоит! Чтобы не повторилось то, что было в начале кубанских боев".

- Ошибки были у всех, - заметил я. - Кузнецову и Сереженко не следовало добивать лежачего - "хеншеля". Их могли атаковать другие вражеские самолеты. А Тихомиров пошел на поводу у фашиста, не сумел навязать ему свою волю. Так что всем надо учиться и учиться...

В конце разбора Тихомиров спросил:

- А стоило нам вступать в бой? Ведь по боевому заданию наша пара должна была прикрывать Кузнецова и Сереженко...

- Обязательно стоило! - убежденно ответил я. - Если в воздухе нет вражеских истребителей противника, то командир группы может принять решение - всеми силами атаковать бомбардировщиков или штурмовиков. Определенный риск здесь, конечно, есть: трудно предугадать намерения противника. Но без риска, безусловно разумного, воевать невозможно. Да и приказы нужно выполнять не формально, а творчески, с инициативой.

От полета к полету росло мастерство молодых летчиков. Лейтенантов Мартыненко, Кузнецова, Сереженко и Казака я все чаще стал назначать командирами групп, и они оправдывали это доверие.

Особенно быстро приобретал командирские навыки мой новый заместитель Иван Мартыненко. Хотя он получил боевое крещение еще на Кубани, в полку его считали пока молодым летчиком, не решались доверять ему группу. И не потому, что сомневались в его способностях. Нет! Просто, видимо, некоторых начальников смущал его двадцатилетний возраст. Да и сержантские погоны на лейтенантские он сменил совсем недавно.

Внутренне я был не согласен с таким положением дел и старался больше доверять молодым летчикам. Ведь только в поединках с врагом они могли стать настоящими бойцами и научиться командовать.

Мне хочется рассказать о бое, в котором молодежь проявила себя не хуже ветеранов. С этого дня даже скептики изменили свое мнение о ней.

Шестерка наших истребителей вылетела на прикрытие наземных войск. Погода была ясная, солнечная. Лишь за линией фронта на маршруте стали появляться редкие облака. Группа была в боевом порядке, напоминающем этажерку: впереди - пара Мартыненко, чуть сзади и выше - пара Кузнецова, а над ней - прикрывающая пара Тихомирова.

Время патрулирования близилось к концу, когда Тихомиров сообщил по радио:

- Справа, ниже, вижу шесть "юнкерсов" и пару "мессеров".

Оценив выгодное положение своей группы, Мартыненко решил атаковать противника всей шестеркой. - Тихомиров! - скомандовал он. - Бери на себя "худых", а мы с Кузнецовым займемся бомбардировщиками.

Пара Тихомирова, срезав круг, устремилась к вражеским истребителям прикрытия. Те, ничего не подозревая, плелись за "юнкерсами". Но вот один из фашистов заметил "яков" и начал разворот. В этот момент Кузнецов первой же очередью сбил его. Тихомиров обрушился на второго истребителя, но тот искусным маневром ушел из-под удара, спикировал вниз и скрылся в сизой дымке.

Тем временем Мартыненко атаковал сверху ведущего "юнкерса". Одна из пушечных очередей угодила в мотор. Бомбардировщик загорелся и пошел к земле. Выходя из атаки, командир группы заметил, что и второй "юнкерс", свалившись на крыло, начал падать. Его подбил Кузнецов.