С улучшением погоды над правобережьем стали летать и молодые летчики. Вражеская авиация вела себя пассивно, и нам кроме разведки приходилось также штурмовать наземные цели. Эти удары оказались настолько результативными, что передвижение войск противника днем по дорогам совершенно прекратилось. Мы охотились буквально за каждой автомашиной, подводой, небольшими группами солдат, чувствовали себя в воздухе полными хозяевами. Те, кто воевали в 1941 году, утверждали, что нынешняя воздушная обстановка во многом похожа на тогдашнюю. Только теперь наша и вражеская авиация поменялись ролями.
Вскоре полк получил новую задачу - прикрыть понтонную переправу через Сиваш. Построенная ценой нечеловеческих усилий, она связывала наши войска, захватившие плацдарм в Крыму, с Большой землей. По переправе на южный берег Сиваша доставлялись боеприпасы, продовольствие, медикаменты, пополнение. Она должна была сыграть важную роль в подготовке наступления советских войск в глубь Крымского полуострова.
Все это хорошо понимало немецко-фашистское командование и настойчиво стремилось разрушить переправу. По ней почти непрерывно вела огонь вражеская артиллерия, днем и ночью ее бомбили "юнкерсы" и "хейнкели". Но переправа жила. Жила благодаря мужеству зенитчиков, летчиков-истребителей и самоотверженности саперов, залечивавших ее раны.
В начале марта активность фашистской авиации з районе Сиваша резко возросла. Над переправой стали появляться большие группы бомбардировщиков в сопровождении истребителей. С рассвета и до темноты вражеские самолеты висели над Сивашом, пытаясь оборвать нить, связывавшую его берега. Особенно накалилась воздушная обстановка над переправой 11 марта.
...На рассвете шестерка истребителей нашей эскадрильи вылетела по тревоге в район прикрытия. Едва мы набрали заданную высоту, как с командного пункта сообщили, что к переправе приближается большая группа вражеских бомбардировщиков и истребителей.
Я начал обдумывать, как лучше поступить. Инструкция запрещала нам вести бои над переправой в зоне зенитного огня. Значит, нужно встречать бомбардировщиков где-то на подходе к Сивашу. Далее, противник имеет двойное или тройное численное превосходство. Следовательно, успеха можно добиться лишь внезапной, стремительной атакой. А для этого нужно иметь преимущество в высоте и скорости.
Приняв решение, я дал команду летчикам набрать высоту, увеличить скорость и подходить к переправе слева, со стороны восходящего солнца. Но намеченный план осуществить не удалось. Бомбардировщики уже вышли в район переправы и, вытянувшись в цепочку, начали снижаться. Дорога была каждая секунда, и я передал по радио:
- Атакуем пикирующих!
Свой "як" я бросил к ведущему "юнкерсу". Огонь открыл с наиболее выгодной дальности. Увидев, что снаряды попали в фюзеляж вражеского самолета, стал выводить машину из атаки. Летчики повторили мой маневр, и наша группа вскоре перемешалась с бомбардировщиками. Обстановка в воздухе осложнилась. На переправу пикировали "юнкерсы", а за ними носились "яки". И все это происходило под непрерывным обстрелом зениток. Плотность зенитного огня была настолько большой, что потом мы сами удивлялись, как нам удалось выйти из боя без потерь.
Первая атака истребителей оказалась неожиданной для противника. Но в дальнейшем действия нашей группы были скованы "мессершмиттами". Пришлось вести с ними, тяжелый неравный бой. И мы сумели выдержать их натиск до подхода к нам подкрепления.
Группа возвратилась на аэродром в полном составе. Правда, в самолетах оказалось много пробоин. В таком бою большинству летчиков эскадрильи еще не приходилось участвовать. По напряженности он напоминал кубанские схватки с врагом. Но наша молодежь успешно сдала экзамены на боевую зрелость. Было приятно, видеть, как светятся радостью возбужденные лица лейтенантов Кузнецова, Сереженко, Казака и Тихомирова.
В последующие дни гитлеровцы, понеся значительные потери, несколько изменили тактику. Вместо больших групп бомбардировщиков они стали посылать одиночные самолеты, причем чаще всего ночью.
Эта тактика противника вначале поставила нас в затруднительное положение. Дело в том, что летчикам полка еще не приходилось участвовать в ночных боях на новых истребителях. Опыт, приобретенный некоторыми из нас на Дальнем Востоке, оказался почти утраченным, к тому же во многом устарел.
Сейчас, как известно, ночные полеты стали обычными. Современные самолеты оснащены совершенными радиолокационными прицелами и навигационными приборами, с земли за ними зорко наблюдают локаторы. А тогда ничего этого не было. С командного пункта нам сообщался по радио лишь примерный район нахождения вражеских самолетов. Правда, иногда помогали прожектористы, но четкого взаимодействия с ними не было.
Даже самый обычный ночной полет в то время был сопряжен с большими трудностями. Взлетишь и сразу попадаешь в кромешную тьму. Ориентируешься больше визуально, чем по приборам. Земли не видно, а звезды - плохие помощники. И настроение не дневное. Нет-нет да и мелькнет мыслишка, что не мудрено с кем-нибудь столкнуться или перепутать небо с землей... Когда появляется луна, летчики приветствуют ее, пожалуй, с большим энтузиазмом, чем влюбленные.
Еще сложнее ночью обнаружить самолет противника. Трудно и прицеливаться. Если это сделаешь неточно и откроешь огонь, то вспышки от выстрелов ослепят тебя настолько, что наверняка потеряешь цель.
Потому-то ночной бой требует от летчика поистине ювелирного мастерства в управлении самолетом, острой наблюдательности, выдержки, инициативы и умения хорошо применять оружие.
Как-то мне довелось вылететь ночью в район переправы. Хожу по большому кругу и пристально всматриваюсь в темноту. В стороне бродят лучи прожекторов. Вверху мигают звезды, внизу, на земле, мерцают вспышки артиллерийских разрывов и пунктиры пулеметных трасс.
И вдруг совсем рядом, чуть выше, мелькнул темный силуэт бомбардировщика. Повезло, думаю, и спешу к нему. Вот уже четко видны красноватые струйки выхлопных газов. Накладываю перекрестие прицела на "хейнкеля" и... мой самолет попадает в прожекторный луч. В глазах запрыгали яркие сполохи. Не только противника, но и своего прицела не разгляжу. Торопливо нажимаю на гашетку, и вспышки выстрелов окончательно ослепляют меня. Попал или не попал? Резко отворачиваю истребитель и выскакиваю из прожекторного луча. Глаза понемногу свыкаются с темнотой. Оглядываюсь, но горящего "хейнкеля" не вижу. Значит, ушел. Приходится возвращаться домой с пустыми руками.
Ну как тут было не обрушиться с проклятиями в адрес прожектористов! Когда же успокоился, подумал, то пришел к выводу, что они тоже не виноваты. Попробуй определи ночью с земли, где свой, а где чужой самолет...
И все же мы приноровились к новой обстановке, начали сбивать вражеские самолеты. А если не сбивали, то прогоняли фашистов от переправы, заставляли их бросать бомбы куда попало. Переправа продолжала действовать!
Для ночных полетов командование выделяло наиболее опытных летчиков. Остальные прикрывали переправу днем. Получилось так, что молодые летчики стали летать без своих командиров. Мы понимали опасность такой ситуации и тщательно подбирали пары. Когда же над переправой нависала особенно серьезная угроза, приходилось поднимать в воздух всех. И вот в один из таких дней не вернулся с задания Федор Тихомиров.
Сбив над Сивашом "юнкерс", Тихомиров возвращался домой. Погода была пасмурной, и летчик слишком поздно заметил вынырнувших из-за облака "мессершмиттов". Один из них с короткой дистанции открыл огонь и изрешетил кабину "яка". Летчик был убит.
Оборвалась молодая жизнь: Феде Тихомирову только что исполнилось двадцать лет. До сих пор я не могу забыть этого добродушного здоровяка с застенчивым взглядом и белесыми бровями. Ему бы жить да жить. Как все-таки суровы законы войны!