Слушая рассказ, мы не могли скрыть своего удивления. Ведь американцы знали, что советские войска находятся поблизости и скоро займут этот район. Зачем же уничтожать завод, который можно использовать в интересах победы над фашизмом? И разве так поступают истинные союзники? Только впоследствии нам стала ясна такая дальновидная политика американского командования.
Не только завод, но и окружавшие его дома рабочих пострадали от бомбежки. Следы пожаров, груды битого кирпича и стекла, поломанные деревья вот что осталось на том месте. Но зато стоял целехоньким старинный замок, находившийся в километре от завода.
- Не иначе, барон здесь жил, - сказал кто-то из летчиков, когда мы подошли к замку, заинтересованные его готической архитектурой. - Теперь понятно, почему пожалели его американцы. Свой, небось, капиталист...
К замку примыкал большой парк. В нем, казалось, были собраны все деревья земного шара: от северной березы до тропической пальмы. Для деликатных пород предназначалась стеклянная оранжерея.
- Вот куда денежки народные шли, - возмутился летчик. - Один, как бог живет, а другие вкалывают. Непорядок...
На окраине парка виднелось несколько прудов, расположенных амфитеатром и соединенных друг с другом шлюзами. Мы подошли к верхнему пруду и удивились: в нем было полно рыбы.
- Люблю руками ловить, - сказал командир полка майор Власов и торопливо начал раздеваться. - Кто со мной?
Мы переглянулись: мол, давай, рыбаки, выходи.
Хотя таковых не оказалось, все по примеру командира разделись и полезли в воду. А она была холодной-холодной: весна еще только вступала в свои права. Как ни старалась наша артель, ничего не получалось: скользкие карпы не давались в руки. Чеховское "За зебры!" тоже не помогло.
За этим занятием и застал нас пожилой поляк - то ли управляющий, то ли сторож. Он недвусмысленно махнул рукой: мол, вылезайте, чудаки, и следуйте за мной. Мы не заставили себя долго ждать. Старик подошел к верхнему пруду и открыл шлюз. Вода через сетку устремилась вниз, ее уровень начал быстро падать. Власов запротестовал:
- Зря открыли шлюз, пропадет рыба.
- Проше пане, теперь вшистско едно, - сказал старик и позвал сына, парнишку лет шестнадцати. Тот мигом притащил две вместительные корзины. Когда они оказались наполовину наполненными рыбой, старик бросился ко второму шлюзу. Но Власов остановил его:
- Берегите рыбу и все остальное. Скоро придут настоящие хозяева...
- Цо пан мови? - удивленно спросил поляк. Пришлось разъяснять, что теперь хозяева замка с его замечательным парком и прудами - польские трудящиеся. Они-то и распорядятся всем по своему усмотрению. Когда мы уходили, старик, обняв сына, долго смотрел нам вслед. Его лицо, иссеченное морщинами, было задумчивым. Кто знает, может быть, этот человек впервые за свою долгую жизнь почувствовал себя хозяином родной земли.
* * *
Обходим аэродром. Повсюду - танки, бронетранспортеры. Многие из них находятся в ангарах, а два танка замаскированы в кустах, у самой стоянки наших самолетов. Как и на сохачевском аэродроме, вооружаемся до зубов трофейными автоматами, пулеметами и гранатами. С тревогой посматриваем на свои самолеты. На земле они выглядят беспомощными.
Едва летчики расположились на ночлег, как поблизости начали стрелять пушки и пулеметы, рваться снаряды: фашисты предприняли попытку захватить аэродром. Мы выскочили из дома, расхватали оружие и приготовились к бою. Но танкисты пушками и гусеницами быстро охладили пыл атакующих, хотя перестрелка не прекращалась до самого утра.
На следующую ночь повторилась та же история. Однако танкисты опять были начеку. Видимо, фашисты решили надолго обосноваться в Познани, чтобы задержать здесь побольше советских войск и тем самым ослабить наш натиск на западе, около Одера.
Как только погода улучшилась, возросла активность вражеской авиации. Небольшие группы "фокке-вульфов" стали появляться над советскими войсками, окружившими Познань. Они придерживались прежней тактики: на большой скорости и малой высоте подойдут к линии фронта, с ходу сбросят бомбы и сразу же скрываются. И мы не можем ничего сделать: только взлетим, а "фокке-вульфов" уже нет.
Командование наземными войсками недовольно. И есть чем. Свои истребители находятся под боком, а вражеские бомбежки продолжаются, части несут потери.
В конце дня майор Власов собрал руководящий состав полка. Вид у командира хмурый, недовольный. Наверняка из дивизии нагоняй получил. Да и без нагоняя совестно перед танкистами и пехотинцами: аэродром для нас захватили, а мы им не помогаем.
- Сегодня ни одна из наших групп не сумела перехватить противника, Власов обвел собравшихся взглядом. - Так дальше нельзя. Давайте думать, что делать.
Думаем, вносим предложения. Наиболее приемлемым признается мнение Джабидзе:
- Надо патрулировать в воздухе весь день. Мелкими группами, поочередно.
- На том и порешим, - заключил Власов. - Завтра с рассвета начинаем дежурить парами и звеньями.
Новая тактика сразу же дала результаты. Нашим летчикам удалось перехватить первую группу налетевших "фокке-вульфов" и сбить один самолет. Через некоторое время история повторилась. Фашисты стали действовать осторожнее. Едва увидев наших истребителей, они наугад бросали бомбы и, не ввязываясь в бой, уходили. Настроение у танкистов и пехотинцев поднялось.
- Совсем другое дело, - сказал Власов, когда мы собрались, чтобы подвести итоги дня. - А теперь разверните карты и будем снова мозговать...
Несколько минут командир полка внимательно рассматривал карту, что-то подсчитывал. Потом неторопливо начал:
- Обе танковые армии рвутся к Одеру. Через несколько дней на них навалится авиация, базирующаяся на берлинских аэродромах. Какая задача вытекает из такой обстановки для нашего полка?
- Опять менять аэродром? - высказал догадку Федоров.
- Да. Это самое логичное...
- Что ж, не привыкать, - вставил Машенкин. - Можем и в Берлине сесть, если прикажут. Пусть только аэродром захватят.
- Так-то оно так, - задумчиво проговорил майор Власов. - Но есть здесь одно "но"... Перебазироваться будем на немецкую территорию, а это ко многому обязывает. Во-первых, аэродром, куда мы перелетим, обязательно подвергнется нападению вражеской авиации. Значит, надо рассредоточить и хорошо замаскировать самолеты. И организовать постоянное наблюдение за воздухом. Во-вторых, потребуется повышенная бдительность на земле. Фашисты наверняка оставят диверсионные группы. Нужно подумать о дополнительном вооружении полка. А теперь вам слово, Тимофей Евстафьевич.
- Есть и еще одна важная задача, товарищи, - сказал Пасынок. - Мы должны разъяснять нашим людям, что Германия Германии рознь. В этой стране не одни фашисты. Много в ней наших друзей, врагов гитлеризма. А мы не собираемся воевать с мирным населением.
- Трудно убедить солдат, что среди немцев есть наши друзья, - высказал свое мнение Машенкин. - Ведь каждый видел совсем другое на Украине, в Белоруссии...
- Да, трудно. Но необходимо.
- А как тогда понимать плакаты у границы? - прервал Пасынка Федоров, имея в виду огромные щиты, на которых был изображен советский солдат, указывающий рукой на запад, и подпись: "Вот она - проклятая Германия!"
- Думаю, что это ошибка. И ее обязательно исправят. Надпись, конечно, ответил Пасынок. - И с газетным лозунгом "Воин, убей немца!" тоже разберутся. Некоторые писатели и журналисты здесь явно перегнули...
Долгим был разговор в этот вечер. Не каждый из нас смог сразу осознать значимость того, о чем говорил Пасынок. Разум как будто воспринимал все это, но сердце... Невольно вспоминались разрушенные города и села, концентрационные лагеря, кровавые следы фашистского "нового порядка" на советской земле. Трудно такое забыть.