— А не опасно у вас тут живется? Рассказы очень страшные ходят про ваши места, — Лисса была рада, что эту ночь они проведут не в темном лесу, а под крышей, да еще среди людей, которые, видать, оберегают свои жилища от злых духов.
— Распускает эти слухи тот, кто ни разу не был в Ведане да боится ночью нос высунуть из дома. Диких зверей здесь нет. Кого бояться?! Мы родились здесь, ко всему уже привычны, округу знаем до каждой травиночки и кустика.
— А дорога до ущелья есть?
— Люди бы ходили — была бы дорога. А так каждый живет на своей земле, к которой привык. Но проходила дорога к югу от деревни — Пустынный тракт, никто им уже давно не пользуется. И вы бы не спешили на него. Оставайтесь лучше здесь на несколько дней. Согреете мое сердце и душу рассказами о молодой жизни.
В дом возвратился Дуглас. Его лицо выражало тревогу, но парень не высказывал свои опасения вслух. Он присоединился к компании за столом, хотя даже не притронулся к еде, сославшись на отсутствие аппетита. Но чтобы не обижать хозяина, все-таки поковырялся в тарелке и заодно с девушками похвалил старика за вкусный ужин. Рогол провел гостей в соседнюю комнату, где их ожидали теплые места для ночлега. Маленькое пространство было заполнено низкой кроватью, столом и лавкой возле него. Внутри не было ни одного окна, и свет исходил от единственной лампы, принесенной Роголом.
— Дамы пусть устраиваются на кровати, а ты, Дуглас, можешь прилечь со мной на печи.
Но Лисса отказалась расставаться с братом на ночь.
— Не волнуйтесь, дедушка, он хорошо выспится и на лавке.
Рудокоп поддержал сестру, и хозяин не стал настаивать. Он покинул комнату, оставив усталых путников отдыхать. После бессонной ночи Лисса зевала на каждом слове. Она устроилась рядом с Двиной на жесткой кровати, сразу же сомкнула глаза и заснула, слабо различив из беседы друзей, что Дуглас выражал беспокойство за лошадей.
— Не пойму, отчего они так встревожены, — говорил он девушкам. — Даже не притронулись к овсу?! Чувствуют, что нечистый этот дом. Я бы не стал сильно доверять Роголу.
— Завтра же мы двинемся дальше. Думаю, немощный старик не сможет нам ничем помешать, — ответила Двина, сладко зевая.
Девушки заснули очень быстро, а к Дугласу сон никак не приходил. Погасив лампу, он устроился на узкой лавке и лежал в темноте с открытыми глазами. Вскоре, однако, усталость одолела его переживания, и он погрузился в неспокойную дрему.
Проснувшись от непонятного шума, парень внимательно вслушивался в окружавшую мглу. Совсем рядом раздалось глухое чавканье и шипение, а также шорох по деревянному полу: что-то или кто-то ползло от дверей. Дуглас ничего не мог различить во мраке, царившем вокруг, но по звукам он определил, куда ЭТО направлялось. Испуганный крик Двины нарушил тишину:
— Дуглас! Что это?! Не трогай меня! Я не могу пошевелиться! Зажги лампу! Дуглас!
Парень соскочил с лавки. Он бросился в сторону кровати. Явное чавканье стало ещё громче. Не пройдя и двух шагов в темноте, рудокоп споткнулся о что-то мягкое. Как ему показалось, это было человеческое тело. Он распластался на полу, ударившись вдобавок локтем о край кровати, и в то же мгновение в его ногу вонзились острые зубы. Дуглас громко закричал. Он попытался вскочить, чтобы отбиться от нападавшего. Нащупав круглую голову, которая прильнула к его ноге, Дуг ухватился за редкие волосы, а другим кулаком со всей силой ударил по черепу противника. Однако за него одновременно вцепились две костлявые руки, которые норовили повалить на пол и прижать к деревянным доскам. Их хватка была мертвецкой, борьба продолжалась несколько минут. Рудокоп пытался оторваться от щупалец, которые то и дело находили новые участки его тела, хватаясь за одежду, руки, лицо. В конце концов, Дуглас еще одним ударом по голове проникшего в дом мерзавца отбросил его к стене. Шипение прекратилось. В темноте Дуглас уже не слышал ничего.
— Дуглас! Лампу! Зажги лампу! — голос Двины дрожал. Она не переставала кричать все время, пока длилась невидимая потасовка около кровати, где спали девушки. Дуглас почти не разбирал её призывов, но когда он, наконец, поднялся на ноги, то желал услышать рядом столь же громкий голос сестры, который означал бы, что с ней все в порядке.
На ощупь парень нашел стол и лампу, оставленную на ней. Из кармана он достал огниво, и через минуту тусклый огонек осветил поле боя. Дверь в комнату была распахнута, на полу виднелись пятна свежей крови. Дуглас посмотрел на свою ногу, и понял, откуда они появились. Возле кровати, на которой лежали Двина и Лисса, скукожилось тело Рогола, его голова странным образом прислонилась к стене.
— Дуг, он дышит. Ты просто его оглушил, надо добить урода! — Двина вернула парня к действиям.
— Где Лисса?
— Она рядом, спит непробудным сном. Он, видимо, подсыпал в еду каких-то зелий! Быстрее, Дуглас, кто знает, что еще за зло обитает в этом доме!
Рудокоп осторожно приблизился к старику. Полуоткрытый рот того был запачкан кровью. Дед немного пошевелился. Внезапно громкое ржание лошадей донеслось с конюшни, и парень обернулся к выходу.
— Лошади, — испуганно проговорил Дуглас, направляясь в порыве к дверям. — Они просят о помощи.
Но в то же время к его ногам кинулся дед. Ползая по полу на руках и коленях, он взвизгнул:
— Нет, ты только моя! Моя еда! — Рогол ухватился руками за ступню Дугласа. Развернувшись, рудокоп со всего размаху ударил его другой ногой по макушке. Старик повалился на пол. Поскользнувшись на кровавом следу, за ним рухнул Дуг. Но нового нападения безумца не последовало. В коротком перерыве затихшей в комнате борьбы рудокоп расслышал подозрительные звуки из другой части дома. Он вскочил на ноги, скривился от боли во всем теле и вновь кинулся к двери.
Лунный свет, падавший на пол в соседней комнате через единственное окно, озарил открытую нараспашку дверь на улицу. В проходе на четвереньках стояло другое кровожадное существо. Седые волосы спадали на глаза, которые горели красным пламенем, изо рта стекала слюна. Медленно ночной пришелец пополз к Дугласу. За ним появился ещё один ублюдок, перебиравшийся через порог. Дуглас быстро отступил назад и захлопнул за собой легкую деревянную дверь. Задвижка изнутри была сломана, и он подпер ненадежную преграду своей спиной. Поняв, что не выдержит долгого натиска, рудокоп подбежал к столу и опрокинул его к проходу. Далее он пододвинул к завалу лавку, забросив её на стол. Но вскоре легкая мебель стала отодвигаться в сторону. Из соседней комнаты все явственнее доносилось сопенье, чавканье и облизывание проголодавшихся нелюдей.
Дуглас окинул взглядом стены — более ничего не могло служить баррикадой. Под его ногами распростерлось неподвижное тело хозяина дома. Парень наклонился к нему. Рогол уже не дышал, из его головы сочилась тонкой струйкой кровь. Подняв деда за подмышки, Дуглас подтащил его к двери. Он задвинул назад стол и лавку на нем, а под низ засунул бездыханное тело. Сам рудокоп также со всей силой надавил на створку, не допуская внутрь зловещих стариков.
Похоже, непрошеные гости были не так уж сильны. Через несколько минут пробивание через дверь прекратилось, шаркавшие шаги затихли, давая надежду, что нападавшие отступили. Но Дуглас продолжал сторожить проход. Вскоре по наружным стенам прокатился стук палки о сложенные в ряд бревна, а через некоторое время затих и он. Дуглас, наконец, обратил внимание на девушек, лежавших на кровати. В открытых глазах Двины различался ужас. Лисса же, по-прежнему, спала.
— Я не могу пошевелиться, но думаю, это скоро пройдет, — ответила Двина на вопрос о своем самочувствии. — Если я двигаю языком и разговариваю, значит, появится движение и в суставах. Дед, наверное, использовал семена корнееда. Лисса так крепко спит, что даже не проснулась, или она просто не может открыть глаза и рот. Но в любом случае она дышит.
До утра Дуглас не прилег. Через некоторое время после ночного нападения Двина попыталась подняться с кровати. С его помощью она медленно прошлась по комнате, разминая застывшие конечности. Несмотря на отговоры парня, она внимательно и аккуратно ощупала его ногу. Девушка перевязала её лоскутом, оторванным от одежды, и приложила к ране травы, хранимые в кошелке на поясе. Она уверила, что очень скоро рана затянется. Лисса, проснувшись, рассказала об ужасном ночном кошмаре. Но, почувствовав онемение всего тела, и выслушав историю друзей, признала, что самое худшее из грез случилось наяву.