— Никогда Двина бы не позволила сжечь труп волчицы, ибо это принесет страшные наказания, сотворившему поругание над мертвым черноморцем, — Ортензий встал с места и навис над Лиссой. Его голос был яростен и ужасен. — Поэтому я сохраню надежду… Но ты ведьма, а вам невозможно совершать все, что угодно! Я благодарил тебя за то, что ты вернула мне зрение, а теперь я сам вытащу из тебя признание! — он вцепился в плащ Лиссы.
Девушка замерла в страхе и изумлении, она ничего уже не слышала вокруг, ни Вина, который пытался успокоить друга, ни Ланса, громыхавшего в голове.
— Лисса, я не могу ничего поделать, — кричал дух. — Вот и пришел тот момент, когда с человеком не совладает никакой колдун. Он знает, что ты можешь, и не позволит моей силе даже рвануть себя за волосы!
В конце концов короткая потасовка прекратилась. Вин оттащил черноморца от испуганной девушки.
— Пускай она сама все объяснит, Ваше Высочество, — твердо произнес пират, усаживая друга на свое место.
— Откуда у тебя такие способности? — обратился он к девушке. — Будь честной, Лисса. Я встречался с колдунами на своем пути и не дам тебя в обиду.
— Двина тоже поначалу набросилась на меня, — заговорила тайя, исподобья поглядывая на царевича. — Но она поверила мне, ибо потом не раз убеждалась в истинности моих слов.
— Двина никогда бы не связалась с ведьмой, — зло огрызнулся Ортек.
— Я не ведьма, — голос тайи обретал потерянную уверенность. — Я старею, как и любая смертная женщина. Но мой амулет… — Лисса прикоснулась к солонке.
— Мы же договаривались, — удручающе произнес Ланс, — что не будем меня выдавать, тем более теперь, когда я бессилен перед этим упрямым черноморцем!
— … здесь живет дух колдуна, который пока неспособен на многое, но который не один раз спас жизнь мне и Двине.
— Это одно и тоже, — Ортек все также хмуро смотрел на девушку.
— Нет, — запротестовала Лисса. — Хозяином духа может быть любой человек, и даже ты. Хочешь, ты примеришь медальон?
— Это не имеет никакого значения, — ответил Вин за черноморца, покачавшего головой. Руки Ортека закрывали лицо, чтобы скрыть свое несчастье. — Главное сейчас ещё раз поговорить с твоим братом и узнать, что случилось с Двиной.
— Я бы хотела узнать, как он поживает, — несмело спросила Лисса.
Пират налил девушке вина. Он поведал, как они познакомились с Дугласом, и что того ожидало в пункте.
— Вы должны помочь ему бежать! — твердо сказала тайя, выслушав друзей. — С помощью Ланса я тоже смогу вырваться незамеченной из пункта. Я не собираюсь ждать, когда придет приговор из Каро, чтобы отправить меня обратно в Тайград!
— Мы намерены ненадолго оставаться в Истаре, — ответил Вин. — Завтра же мы тронемся обратно в 34-й пункт. Дуглас обрадуется известиям о сестре. А на твой счет… Ортек должен пообещать взять тебя с собой, ведь ты излечила его. Отряд ведь должен возглавить царевич, — усмехнулся Вин и похлопал черноморца по плечу. Тот внимательно посмотрел на пирата, а потом на Лиссу.
— Если все, что ты рассказала, является чистой правдой, — ответил Ортек, — я клянусь освободить тебя из плена.
— Царские клятвы кратки, но нерушимы, — заметил Вин. — Мы ещё заедем в 13-й.
Лисса вышла из дома тем же ходом, что и пришла. Она поспешила к себе в холодной безлунной ночи.
— Что ждет нас впереди, — сказал Ланс, — воистину ведомо лишь богам, пусть я и совсем в них не верю! А теперь убедимся, насколько вольные сдержат свои обещания. — Тайя поспешила попросить Ланса об огоньке, который бы осветил её путь, но его и дух простыл.
Глава 5
МИЛОСТЬ ДЛЯ СМЕРТНИКА
Неприятные слухи поползли по 34-му пункту. Радость от щедрот коменданта и богатых обозов, отправленных в последнее время к морю, обернулась коренными переменами для всех ссыльных и свободных жителей поселка. В 44-м, который являлся ближайшим портом и самым крупным поселением в восточной части Истары, крайне заинтересовались вестями коменданта о новооткрытых залежах руды, и Квинту был отправлен в помощь свой человек, который заодно должен был оценить обстановку.
Домас, новый помощник коменданта, держался тихо и почти незаметно для окружающих. Он был тощ, бледен, с опадавшими волосами на костистой вытянутой голове. Родом он происходил из Алмаага, что подтверждалось его презрением к прочим морийцам и возвышением самого себя. Квинт приютил служащего в бывшей комнате Дугласа, однако на следующий день предоставил писцу отдельный заброшенный дом, ссылаясь на то, что не хочет стеснять его своим присутствием. Хотя дело обстояло в точности наоборот, и коменданту не пришелся по вкусу алмаагец, отказавшийся выпить с ним по чарке вина после совместного ужина.
В первый же день Дуглас передал все бумаги, записи и журналы Домасу, который одобрительно посмотрел на сложенные по порядку папки со всеми текущими делами, необходимыми для отражения в письмах к председательствующему в Каро Первому Судье. Более этого Дуглас не имел необходимости и желания общаться с писцом. Рудокоп ожидал дальнейшего распоряжения коменданта относительно своего занятия и был крайне удивлен, когда Квинт вызвал его к себе в комендатуру на ужин.
— Я совсем не видал тебя в последние дни, думал, может ты уже сбежал, — усмехнулся Квинт за богато накрытым столом. Дуглас был единственным гостем в покоях коменданта.
— Куда я денусь без коня, денег и еды, — ответил рудокоп. С появлением в пункте алмаагца возобновилось постоянное наблюдение за ним, солдаты повсюду следовали по пятам.
— Верно-верно. Я подумал об этом накануне. Чем тебе заняться? Этот писец настоял, чтобы тебя не допускали более к бумагам. Видишь ли, он в курсе твоей истории и заявляет мне, что надобно тебя в темницу посадить, а не размещать в отдельном доме, — комендант был явно недоволен. — Но пока в 34-м распоряжаюсь я, а он пусть роется и копается в своих делах. Я кстати буду наведываться к тебе порой, чтобы ты прочитал особо важные для меня письма, ибо доверия к алмаагцам у меня нет совсем, — Квинт подмигнул Дугу и продолжил. — Я, значит, подумал о твоей судьбе и вот что решил. Ты у меня около месяца обязанности писца исполнял — за это положено тебе жалование. Выдаю тебе десять серебренников, что хватит на пропитание в грядущие дни. Пусть Море пошлет их побольше, но пора уж ждать вестей о твоей участи из Лемаха.
Дуглас поблагодарил Квинта. Он совсем не рассчитывал от того подобной щедрости. Видно, что богатство приумножалось в комендантской казне большими грудами.
— Ох, чувствует мое старое сердце, что настанут скоро тяжелые времена для нас, — пожаловался Квинт. Он поделился с Дугласом новостями на шахте и в поселке. — Этот Домас сегодня побывал в горах без моего ведома и разрешения. Мои работники пришли: у всех головы опущены ниже плеч. Этот пес остался недовольным, как они трудятся. Мол, нет надсмотра, в кузницах огонь разводят часами, в шахтах больше болтают, чем кирками машут. Обещал, что скоро заработают они у него под ударами плетей, вмиг станут шустрыми и угодливыми.
— У нас теперь как на каторге в 30-м будет? — спросил Дуглас. У самых гор располагались большие территории занятые рудниками, куда отправляли молодых здоровых парней, которые в цепях таскали огромные камни, добываемые в недрах гор. Там за полгода они теряли все силы и умирали от кровавых ран на спинах, наносимых длинными плетьми, или от удушья в пыльном воздухе.
— Домас осмотрел наш поселок и сказал, что здесь довольно старых изб, которые давно пора разобрать и из полусгнивших дров построить просторные бараки для ссыльных. Пункт наш вскоре разрастется. Добыча руды пойдет постоянным потоком и принесет богатство как коменданту, так и морийскому государю. А то, что мои люди не выдержат на этой работе и неделю, его не волнует. Всех семейных переведут в другие поселения. Здесь же устроится каторга для тех, кто нарушил морийские законы и божьи заветы.
— Пункту придадут статус каторги? — удивился Дуглас. На каторге срок для заключенных уменьшался вдвое, но протекал он обычно очень скоро и заканчивался погребальным сожжением.