Со стороны прохода почудился аромат благовоний. Не веря себе, волхв поводил носом, но нет — запах чувствовался не обонянием, он приникал в самую душу, вгрызался в сознание.
Забыв о предостережении Миланы, Богумир оглянулся: прямо за дверью плескалась река Смородина. Облизывала жгучими языками бревенчатые стены избы. Из ее раскаленных глубин и доносилось упоительное благоухание.
Околдованный навьей прелестью, Богумир занес ногу, дабы окунуться в разъяренный фимиам, навсегда забыть о тревогах и печалях.
Милана успела поймать суженого в последний момент. Ухватила его за рукав рубашки и что есть силы потянула на себя.
Пара выкатилась прямо под ноги привратнице, надрывающейся от хохота.
— Что это ты, Яга Виевна?! — упрекнула мачеху Змиулана, поднимаясь с пола.
Привратница стерла с лица улыбку, помогла гостям встать.
— Будет сердиться — уж и пошутить нельзя…
Больше забавляться Яга не стала. В следующий раз дверь открылась в нужное место.
Теплый порыв ветра подхватил пару и вынес ее в мир яви.
Глава 32
Кто не способен к великим свершениям, тот презирает великие замыслы.
Люк де Клапье де Вовенарг
Сразу после того, как Богумир заново научился дышать, он стиснул нареченную в объятиях и приник к ее устам в томительном поцелуе — диком, почти болезненном. Его губы обжигали интимными ласками, язык дерзко обследовал ее рот.
Милана ослабела от нарастающего возбуждения. Прильнула к жениху, стремясь раствориться в нем без остатка. Положила руки ему на плечи и закрыла глаза.
— Думаешь, сейчас подходящее для этого время? — поинтересовалась она, с трудом оторвавшись от губ Богумира.
— Хотел почувствовать себя до конца ожившим, — радостно заявил он.
Снял с шеи добытый с таким трудом ключ, поднес его к лунному свету, струившемуся из окон храма.
— Не могу понять, как эта штука поможет прочесть письмена.
— Попробуй наложить ключ на текст, — предложила Милана.
Она зажгла расставленные по периметру храма восковые свечи, поместила книгу в центр возвышения, рядом с мраморной статуей Велеса.
Гексаграмма мало помогла в расшифровке древних рун. Богумир вертел ее и так и эдак, но смысл текста все еще не поддавался пониманию.
— Твоя мачеха-шутница, случаем, не подсунула нам фальшивку? — усмехнулся волхв.
— В таком случае вторая часть ключа не приняла бы своего собрата. — Довод Миланы прозвучал крайне убедительно.
— Ты права, — согласился Богумир. — Посмотри: когда ключ накладывается на текст, в его углах выделяются руны, — они очень похожи на те, что проявляются в свитках.
Милана поднесла свечу к книге. Присмотрелась к письменам.
— Да, — подтвердила она, — вот только эти символы словно перевернуты, искажены.
— «То, что внизу, подобно тому, что вверху», — вспомнил Богумир значение пентаграммы. — Милана, у тебя есть зеркало?
В обтянутом кожей сундуке полубогиня хранила дары, принесенные в те далекие времена, когда люди еще веровали в ее отца. Там, под потемневшей от времени утварью и ветхими тканями, покоилось старинное, покрытое красноватым налетом, стальное зеркало.
Милана бережно взяла его в руки и показала жениху.
— У меня только такое…
— Сойдет, — не отказался волхв.
Зажал булатную ручку в руке, поднес зеркало к книге так, чтобы на мутной поверхности отразились руны. Следуя внутреннему порыву, наложил ключ на призрачную копию текста.
Свершилось! Руны поддались прочтению.
«Все, что сокрыто от людских глаз, можно прочитать с помощью противосолони», — эти слова Миланы врезались в память волхва и не давали ему покоя. Поддавшись зову сердца, Богумир прочел отображенные в гексаграмме надписи, следуя против часовой стрелки.
То, что он сумел разобрать, не поддавалось описанию. Вся история мира открылась его взору.
Перемещая ключ, волхв упоенно листал страницы, вглядывался в замутненные надписи и не мог остановиться. Его пытливый ум въедался в строки, запоминал их наизусть. Одно перемещение гексаграммы приравнивалось к человеческой жизни, лист книги — к целой эпохе.
Богумир не почувствовал, как невеста потормошила его за плечо. Не услышал, как она тихо попрощалась и вышла из храма.
Змиулана исполнила долг: передала сокровище в надежные руки. Ей осталось дождаться момента, когда книга и волхв станут единым целым, неразделимыми напарниками и верными сообщниками.
У Миланы отныне другие заботы — зачатый в храме Яробор рос не по часам, а по минутам. На третьи сутки мальчик научился ходить, а на пятые вдруг расправил свои крылья и взмыл в небо.