Она подошла к нему, положила руки на его плечи и самозабвенно продолжила:
— А теперь слушай внимательно: в навьем царстве нужно вести себя осторожно— не говорить, не дышать и ни в коем случае не оборачиваться. Один неверный жест, и ты навсегда увязнешь в этом мире.
— Не говорить и не оборачиваться — это легко, — заявил Богумир. — Но вот как мне удастся не дышать?
Милана слабо улыбнулась.
— В навий мир попадет не твое тело, но твой дух, — успокоила она жениха. — Однако ты зря полагаешь, будто пребывание в нави не потребует усилий. Существа, населяющие этот мир, будут всеми силами останавливать тебя, мешать и безобразничать.
Богумир присел на край ближайшего стеллажа и с недоверием взглянул на Милану.
— И как же мне с ними бороться?
Она провела рукой по его волосам и певуче произнесла:
— Притвориться одним из них: стать бестелесным духом, отбросить заботы и сомнения. И еще: мир нави — это зеркальное отображение яви. Его населяют существа, подобные человеку: они наблюдают за нами и даже вмешиваются в нашу жизнь. Тебя это пугает?
Богумир усмехнулся и втянул Милану себе на колени. Заправил выбившуюся из косы прядь за ее маленькое ушко.
— Я готов терпеть любые муки, только бы знать, что ты и Яробор в безопасности.
Милана ловко увернулась из жарких рук жениха. Игриво спрыгнула с колен и вернулась к разговору:
— Мне приходилось бывать в навьем царстве, потому и не страшусь. Яробор же останется с Вестой — из нее получилась отличная нянюшка.
Богумир скрестил руки на груди, в упор посмотрел на невесту:
— Признаться, не с этого я мечтал начать семейную жизнь.
— Нам не суждено стать обычными, — рассмеялась в ответ Милана. — Уж слишком мы необычны.
— Верно, — согласился Богумир. — А почему ты сама не пыталась добыть недостающий фрагмент ключа?
— Мне это не под силу, — печально отозвалась Милана. — Яга отдаст ключ тому, кого признает достаточно сильным, чтобы его удержать.
— То есть? — не понял он. — Что представляет собой этот предмет?
Милана подняла тяжелый фолиант, вытащила из ларца бархатную подушку. Под ней, в специальном углублении лежал золотой медальон — треугольник вершиной вверх.
Милана потянула за прикрепленную к нему цепочку и передала сокровище Богумиру.
— Теперь он твой.
Волхв принял дар, нацепил себе на шею. Долго вертел медальон в руках, но так и не ощутил ни исходящей от него силы, ни могущества.
«Возможно, мощь его проявится, если ключ будет полностью собран», — предположил Богумир. Он не стал делиться с Миланой сомненьями, поэтому притянул ее к себе и объявил:
— До наступления ночи у нас есть немного времени. И я знаю приятный способ его скоротать.
Милана вспыхнула и смущенно потупилась.
— Вначале мне следует покормить Яробора и уложить его спать. К тому же я… как бы сказать…
— Мне понятно, о чем ты думаешь, — успокоил ее Богумир. — Если помнишь, есть и другие способы доставить удовольствие любимым. Один из них, вроде бы, тебе понравился. И не говори, будто это не так. Я все равно не поверю.
Вспомнив о случившемся у источника, Милана покраснела еще сильнее и прижала ладони к пламенеющим щекам.
— Значит, я не ошибся, — заключил Богумир, — тебе правда понравилось.
Маленький Яробор ни чуточки не испугался обновленного облика отца. Напротив, Богумиру подумалось, что сын проникся к нему большей симпатией — крохотными ручонками малыш долго исследовал посеребренные нити его волос. Радостно взвизгнул, когда отец подкинул его вверх.
— Осторожней! — предупредила обеспокоенная Милана. — Мальчик только что поел.
Богумир согласно кивнул, прижал сына к груди и стал нежно укачивать, напевая незатейливый мотив.
Мальчик сразу уснул, но отец не спешил с ним расставаться. Дыхание малыша согревало Богумира, проникало глубоко в сердце.
— Ты кое-что мне обещал, — напомнила Милана, приникая к бедру возлюбленного.
— Я и не забыл, — шепотом отозвался Богумир.
Он перенес Яробора в люльку. Укутал легким одеялом. Но прежде чем вернуться к Милане, постучал по ящичку с «сюрпризом».
— Слышь, Митяня, ты не высовывайся пару часов — идет?
— Ха! — фыркнул домовой. — Не слишком ли ты высокого о себе мнения?
— Но-но! — пригрозил ему Богумир.
— Так и быть, подремлю минут пятнадцать, — проворчал Митяня и для убедительности захрапел.
Смеясь над неугомонностью домового, Богумир упал на слишком тесное для двоих ложе и потянул за собой Милану. Бесконечно долго он целовал ее губы, доводя обоих до вершин блаженства.