В пять часов я встретил Кэла на аэродроме. К тому времени там уже собралась изрядная толпа.
Люди каким-то образом пронюхали о приезде эксперта, который даст свое
суждение о картине, чудом попавшей в руки Джорджа Уэтмора.
Кэл здорово постарел и выглядел еще более важным, чем я его помнил. Но, как и раньше, он был вежлив и так же поглощен своим искусством. Больше того, я сразу же увидел, что он не на шутку взволнован.
Возможность открытия давно утерянного полотна, представлявшего хоть какую-то ценность, — насколько я понимаю, — мечта каждого искусствоведа.
Я оставил машину на площади, и мы отправились с Кэлом в полицию, где я познакомил его с нашими блюстителями порядка. Чет сказал, что о Джордже по-прежнему нет ни слуху ни духу. После недолгих препирательств он достал картину и положил ее на стол прямо под лампой.
Кэл подошел взглянуть на нее и вдруг замер, словно сеттер в стойке, заметивший перепелку. Он стоял и смотрел, не произнося ни слова, а мы столпившись вокруг, старались не слишком сопеть от нетерпения.
Наконец Кэл достал из кармана лупу, наклонился над полотном и принялся изучать его дюйм за дюймом. Прошло еще немало томительных минут, прежде чем он выпрямился и обратился ко мне:
— Джон, подержи, пожалуйста, полотно вертикально…
Я поднял картину, и Кэл отступил на несколько шагов и вновь принялся рассматривать. Затем он наклонился немного в сторону, потом в другую, все так же не спуская с картины глаз, вновь приблизился к столу и взялся за лупу. Наконец он выпрямился и обратился к Чету:
— Весьма вам признателен. Будь я на вашем месте, я бы собрал для охраны этой картины все ваши наличные силы.
Чет просто умирал от нетерпения, так ему хотелось знать мнение Кэла, но я предусмотрительно решил не давать ему возможности задавать вопросы, хотя и не сомневался, что Кэл не станет особо распространяться. Поэтому я поспешил увести Кэла на улицу и втолкнуть в машину, где мы некоторое время сидели молча, уставившись друг на друга.
— Если только мне не изменяет зрение и я вдруг не позабыл все, что знал о живописи, это картина Тулуз-Лотрека «Кадриль в Мулен-Руж».
Значит, это все-таки был не Рембрандт! Мне бы следовало об этом догадаться. Хорош же знаток искусства Эймос Стивенс!
— Готов дать голову на отсечение, — Кэл начал горячиться, — это подлинник. Скопировать картину столь безупречно просто физически невозможно. Загвоздка только в одном.
— В чем?
— «Кадриль в Мулен-Руж» находится в Вашингтоне, в Национальной галерее.
Я почувствовал, как внутри у меня что-то оборвалось. Если дядюшка Джордж каким-то чудом ухитрился обокрасть Национальную галерею, мы оба конченые люди.
— Вполне возможно, что картина Тулуз-Лотрека пропала из Национальной галереи, а ее дирекция хочет выждать день-другой и не сообщает об этом, — продолжал Кэл. — Хотя обычно в таких случаях они уведомляют большие музеи и кое-кого из оценщиков.
Он недоуменно покачал головой.
— Но кто мог додуматься до этого, ума не приложу. Конечно, всегда есть возможность продать украденную картину какому-нибудь коллекционеру, который будет украдкой любоваться ею. Однако это сопряжено с предварительными переговорами, да и, кроме того, немногие коллекционеры рискнут купить такой всем известный шедевр, как «Кадриль в Мулен-Руж».
Я ухватился за его слова.
— Значит, ты исключаешь вероятность кражи картины дядюшкой Джорджем?
Кэл озадаченно посмотрел на меня.
— Насколько я понимаю, этот твой дядюшка вряд ли отличит одну картину от другой.
— Вот именно.
— В таком случае не стоит даже думать о краже. Видно, он где-то подобрал эту картину. Но где? Вот в чем вопрос.
Тут я ничем не мог ему помочь.
— Надо немедленно позвонить в Вашингтон, — сказал Кэл.
Мы поехали ко мне на работу. В приемной меня встретила Дороти.
— В кабинете вас дожидается Шелдон Рейнольдс, — сухо сообщила она. — Полковник военно-воздушных сил.
— Я тогда позвоню отсюда, — извиняющимся тоном сказал Кэл.
— Полковник Рейнольдс ждет вас уже не меньше часа. Он производит впечатление весьма терпеливого человека.
Дороти ясно давала понять, что она не одобряет моих отношений с людьми из мира искусства, еще более осуждает мою встречу с представителем военно-воздушных сил и очень сердита на меня на то, что я счел возможным предупредить Элси о госте к обеду в самую последнюю минуту. Моя секретарша буквально кипела от негодования, но была слишком хорошо воспитана и слишком лояльна ко мне, как к хозяину, чтобы устраивать сцену в присутствии Кэла.
Я вошел в кабинет, и, конечно же, полковник Рейнольдс был там и всем своим видом демонстрировал крайнее нетерпение, сидя на самом краешке стула и раздраженно барабаня по нему пальцами. Увидев меня, он прекратил свои музыкальные упражнения и встал.
— Мистер Пейдж, если не ошибаюсь?
— Извините, что заставил вас ждать. Чем могу быть полезен?
Мы пожали друг другу руки, и он опять уселся на стул, на сей раз достаточно плотно, а я с тревожным предчувствием примостился на краешке стола.
— До меня дошли сведения о том, что в вашем городе имели место несколько необычные… происшествия, — начал полковник, — причем с ними связана находка определенных предметов. Я говорил с прокурором, и тот указал на вас как на человека, к которому следует обратиться по данному вопросу. Кажется, существуют некоторые неясности относительно того, кому конкретно принадлежат указанные предметы?
— Если вы говорите о том, что имею в виду я, то никаких неясностей не существует, — возразил я. — Все предметы, о которых идет речь, являются собственностью моего клиента.
— Насколько мне известно, ваш клиент бежал из полиции.
— Исчез, — поправил я. — Причем первоначально он был взят под арест совершенно незаконным путем. Он не совершил никакого преступления, просто шел по улице.
— Мистер Пейдж, меня совершенно не касаются подробности этого дела. Военно-воздушные силы, которые я представляю, интересуют лишь определенные предметы, имевшиеся у вашего клиента.