Достал он всех вконец. Хват-Барыга и Лупиконь выдернули его как репку из кресла и начали трясти.
– Говори, где!
– Черт с вами, скажу, только потом ко мне не приставайте. Дальше сами разбирайтесь.
– Где они?
– Говори!
Брехунец сбросил с себя их руки и зло сказал:
– Здесь они. Здесь в этой комнате! Ищите и найдете. А как они тут оказались сами тогда разбирайтесь.
На минуту в комнате наступила оглушительная тишина. Все потихоньку озирались по сторонам, стараясь первыми увидеть вожделенные ценности. Но сколько они ни крутили головами, глазу не на чем было остановиться. В комнате для приема клиентов стоял наш сломанный шахматный столик, которому Лупиконь голову открутил, два кресла стилизованных под старину, да бутылка пепси и стакан. Кресла были из сплошного дуба. Ни в наш столик, ни в кресла ничего не спрячешь. Да на подоконнике красовались две дамские сумочки, одна из которых принадлежала жене Лупиконя – Лихобабе, вторая – жгучей брюнетке, невесте Хвата. Глаза присутствующих несколько раз пробежав по стенам, потолку, креслам и столику, каждый раз возвращались к сумочкам. Больше не на чем им было задержаться. А Брехунец снова налил себе пепси-колы, и как ни в чем не бывало, стал полоскать горло. Почему-то никто из тех, кто до этого рьяно кричал о пропаже, не хотел конкретно ткнуть пальцем в подозреваемого. Ведь по сути после заявления Брехунца получалось, что он единственный в этой кампании чист – агнец невинный, а все остальные волки и шакалы. А тот с кого сейчас начнут обыск – самый позорный волк. Нервы первой не выдержали у жены Коня – Лихобабы, она потянулась за своей сумочкой.
– А ну дай сюда ее, поглядим что в ней, – многозначительно заявил Хват.
– Не замай!
Но рука Хвата исчезла в чреве дамского туалета и вдруг неожиданно вытащила на божий свет мешочек красного цвета. Хват повеселел.
– Гляньте, вроде мой. Гм…м… И столик сгорел и мешочек цел. Я такой же вроде в ножку шахматного столика прятал, а он вдруг в сумочке чужой оказался. Вот так номер, что б я помер.
А в это время Лупиконь ковырялся в сумочке невесты Хвата. Желанный улов не заставил себя долго ждать. Как дохлую мышь, брезгливо извлекал он из сумочки свой собственный желтый мешочек.
– Мадам, а это как прикажете понимать?
Мы стояли обалдевшие. Оба владельца развязав тесемки у мешочков заглянули внутрь и удовлетворенно хмыкнули. Блондинка и брюнетка не хуже нас таращили на этот фокус глаза. Я только собрался открыть рот, как за окошком скрипнули тормоза и перед конторой Лупиконя остановился милицейский УАЗик. Послышался густой бас милицейского начальника.
– Конь, нам позвонили, что у тебя конюшня сгорела. Кого ловить?
Нас всех троих конечно тут же выперли. Вытолкали в самый интересный момент. Ни для кого мы не представляли больше интереса. Со сломанным столиком и огромным жизненным опытом, не солоно хлебавши мы направились домой. Даже разговаривать не хотелось. Столько нервотрепки и в конце остаться на своих бобах. У калитки дома я попрощался с друзьями.
– Пока.
– До завтра.
– Эх, вы!
Глава 11. Еще не вечер
На следующий день, позавтракав, я направился к Даниле. Он затачивал напильником тяпку, собираясь полоть в огороде. Вчерашнее приключение поблекло и не смотрелось уже так ярко. Но кое-какие вопросы я хотел у него уточнить.
– Данила, как же так? Ведь я своими глазами видел в сгоревшей ножке стола оплавленное монисто, что ты вчера у бабки без спросу взял.
– Ну и что?
– Как что? Брюлики должны были быть у тебя.
– Они и были.
– А потом?
– А потом когда начался пожар и вы все как угорелые кошки выскочили на улицу я их по ридикюлям и разложил, только местами перепутал. Ничего страшного не случилось, Хват и Конь все равно опознали свои.
– Но зачем ты это сделал, если они были уже у тебя?
– Рассказывать долго – часа на два, а мне полоть надо.
– А ты коротко.
– Если коротко, то там пахло секир башкой, тому кто их умыкнет. Ночью по складу слишком много народа шастало, кроме Брехунца были и другие. Я только под утро сумел смыться, считай всю ночь не спал.
Не успел Данила взять в руки наточенное орудие труда, как пред ясны очи предстала Настя. Кол на мочало, разговор начался сначала.
– Эх ты Данила, струсил, а ведь брюлики были у тебя, раз вместо них монисто спеклось. А ты все отдал!
Данила всучил ей тяпку.
– Огород выполешь, получишь свою долю.
Мы стояли, как громом пораженные.
– Неужели?
– Данила?
А он кивнул головой.
– Я у них самые крупные шесть штук заныкал, каждому по две. Из-за них не будут базар устраивать. Их там было много.
Весь день он как богдыхан лежал на крыльце и демонстративно попивал из самовара чаек, а мы с Настей горбатились на его огороде.
– Поли чище! Рысью, рысью! – нетерпеливо дергала меня за удила Настя.
Я и сам старался как стахановец. В конце дня, когда Данила принял у нас работу, за труды мы получили по две горошины, по два, как мне показалось, прозрачных, чистейшей воды алмаза. У Насти почему-то дрожали руки, когда она подставила стертые в кровь ладошки, наверно от непривычной работы с тяпкой. Я тут же, как крутой знаток, попробовал разрезать полученным алмазом стекло. Из-за спины заинтересовано, в нетерпении облизывая губы, выглядывала Настя, а Данила безразлично отвернулся в сторону. То, что должно было быть алмазами, или бриллиантами стекло не резало, а скользило по нему. Побледневшая Настя протянула свою долю.
– Проверь и мои!
И ее прозрачные камешки не оставляли на стекле следа.
– Стразы! Обычное стекло! Подделка! – обессилено, вместе с одинокой слезой выдавила она запоздалое заключение. Но тут же наша подружка нехорошо сузила глаза и гневно спросила Данилу:
– Ты знал об этом?
– И мои такие же! – развел он руками, уходя от прямого ответа. – Я что ювелир-эксперт, какие были брюлики, те и взял.
Врет конечно наш дружок! Знал он, что в мешочках обычная подделка, того их и вернул. А как красиво пил чай на крыльце. Еще с бабкой у них состоялся престранный диалог, я слышал краем уха.
– А чего это твои друзья полют, а ты как кот лежишь в тенёчке.
– Эксперимент лаболаторный!
– Чего?
– Проверяем на них, как труд создал человека!
– Врешь!
– Не вру! Сами вызвались!
– А они что, не человеки?
Данила бросил косой взгляд в нашу сторону.
– Не тронь их. У них крыша поехала. С утра пришли и молятся на меня. Выдвигают вот…
– Куда выдвигают?
– Наверх выдвигают!.. Ты говорят, ешь, пей, пусть у нас мазоли будут на руках, а ты будешь Буддой!
И вот этот новоявленный святой вешал нам лапшу на уши. Мы с Настей прижали искусителя в углу и постарались выбить из него отдающие блеском бриллиантов грехи.
– В апостолы метишь?
– Получай!
Уставшим за день ослу и сослице не тягаться в поединке с отдохнувшим жеребцом. Данила поддельно покряхтывая, втолковывал нам простые истины.
– Пока вы пололи, я не просто лежал в тени и чаи гонял, а все время думал, как было на самом деле!
– Долго же ты думал, пока мы огород не выпололи!
– Как было, рассказывай? – мы перестали его дубасить.
– А так. Хват решил надуть Коня и придумал аферу с шахматным столиком. Что, думаете – Хват по-другому не мог свои бриллианты переправить за границу? Мог! А он пришел к Коню и попросил сделать ему небольшой столик с тайником. И еще сказал, что навсегда уезжает в Германию, а в ножке столика хочет перевести за границу драгоценности! Что должен был подумать Конь? – Данила погладил помятый бок.
– Неплохо бы…
– Правильно! Конь так и подумал, неплохо бы их у него приватизировать. Но как? Не знаешь ведь, когда он их повезет через границу – сегодня, завтра, послезавтра. Как их из столика вытащить? Может быть Хват драгоценности туда спрячет перед самой таможней, не будешь же за ним ехать следом и спрашивать: Хват ты уже положил? Тебя грабить можно?…