Павел Максимов
Ведро
Рассказ
Не спится деду Артему. Роятся в голове тоскливые мысли, давит и давит подушка…
Черт ее знает, эту подушку! Сколько лет проспал без кручины, а нынче будто кто булыжников в нее насовал. Вспушит ее Артем, взобьет, повернет и так и этак, а уляжется — снова давит.
— Слышь, Катюша, проснись!..
— Видела я сон, Артем! Ох, и поганый сон! — бабка даже глаза прижмуряет, до чего поганый. — будто принесли нам повестку в суд, и будто написано в той повестке: «От лица всего колхоза явиться с ответом деду Артему».
— И принесут! — кричит дед Артем в самое ухо бабке Катюше. — Без всякого сна принесут!..
Обидевшись на вещий катюшин сон, Артем отворачивается и затихает. Молчит и бабка. Маятник стенных часов равнодушно считает секунды: раз, два, три...
Чего же не спится деду Артему?
Нынче вечером было у них в колхозе «Рассвет» собрание. Разные вопросы решали. И по культуре и по хозяйству. А в самом конце, когда все уж за шапками потянулись, взял слово председатель, Илья Ильич:
— Погодите, товарищи, малость. Вопрос в разном есть. Так. Проезжал наш обоз, в пятницу дело было, через соседский хутор Веселый. Так. Дорога, стало быть, там проходит, потому и проезжал, не в этом дело. Так. И было на веселовском общественном колодце ведро. До тех пор было, пока наш обоз не проехал... Стыд и срам! Неизгладимое пятно на весь колхоз! Кто-то, стало быть, из наших обозников посягнул... Так. Теперь председатель ихний Лука Ильич, мне и говорит: «Верните, а не то осрамлю. Во всех хуторах абсолютно. В газету районную напишу, в суде походатайствую. Пускай, говорит, этот прохвост, посягнувший на наше добро, а на вашу честь, отнесет ведерко обратно. Нынче ночью, если днем совестится. Не будет утром ведра, на себя пеняйте». Так мне сказал Лука Ильич. Да и сами вы его хорошо знаете: на слово не очень воздержанный и полушку общественную не простит. Конечно, могу я отослать веселовцам и свое ведерко, похлеще ихнего, но не в ведерке ж дело! Хочется мне, чтобы сам посягатель отнес, чтобы совесть в нем всколыхнулась…
Сумрачные разошлись рассветовцы по домам.
Вот и не спится теперь деду Артему. Месит кулаками подушку, ворочается с боку на бок, вздыхает.
— Бабка, Катюша! А вдруг посягатель не отнесет? Что тогда? А? Пятно на колхоз? Да я ж, Катюша, вот этими руками честь его добывал. Али не жалко мне нашей чести?.. И пойдет, значит, по округе молва: дескать, рассветовские колхозники на ведерко соседское позарились. Срамота! Бабка, Катюша! Вот что я, значит, придумал. Это наше... ведерко новое... давай отнесу! А?
— Укрыть посягателя?
— Луку Ильича успокоить. Колхоз от стыда уберечь. Нельзя ж, Катюша, чтобы из-за одного прохвоста весь колхоз пятно носил. А потом мы тут сами разберемся.
— Отнести, оно, конечно, не мешало б для верности. Но вдруг они там, веселовские, в кустах сидеть будут и подмечать: кто ведерко к колодцу доставит, тот и есть посягатель. Добьешься себе позору на всю жизнь!
Дед Артем досадливо машет рукой и опускается на подушку. Тихо в горнице... И представилось деду Артему: теплая комната, койка, на койке лежит посягатель. Крепко обнял веселовское ведерко — и, знай, похрапывает. Часы же стучат и стучат, так и достучатся до утра. А утром... просторный зал суда, до отказа набитый народом.
Лука Ильич в переднем ряду сидит козырем. Его дело правое. А дед Артем — ответчик. Совестно ему посмотреть на народ, так и сидит, трещины на полу считает. А кругом шепот, смешки: «Рассветовские-то, ха-ха, слыхал? Ведерко в Веселом свистнули!», «Рассветовские? Да ну? Такой был колхоз!..», «С малого, известно, начинается…» «Это так...»
Вспотевший от волнения дед молча спускается с койки, натягивает сапоги.
— Куда ты, Артем?
— Отнесу, Катюша. Отнесу, и все. Говори про меня, что хошь, а колхоз пятнать не позволю. Не-ет, не позволю!..
Дед выходит в чулан. Бабка Катюша слышит, как он гремит там ведрами, выходит во двор, хлопает калиткой. Катюша вздыхает и говорит:
— Дай боже, чтоб не заметили...
Не улице, несмотря на поздний час, дед Артем увидел своего соседа Евлампия Антоновича. Осторожно, будто крадучись, тот проходил как раз мимо двора Артема. Прятаться было поздно, и дед Артем, скрывая ведерко за спиной, поприветствовал соседа:
— Добрый вечер, Антоныч!
— Взаимственно.
Зашагали рядом. Только теперь заметил дед Артем в руке соседа новое, оцинкованного железа ведро.
— По воду, значит, собрался! — спросил Артем, желая нарушить неловкое молчание.
— По воду... А ты, соседушка?
— Катюша моя что-то занедужила. Думаю: дай уважу старой, принесу студеной водицы.