На границе с Беларусью нас пронесло. Уже началась паника (война!), и солдаты пропускали беженцев без досмотра. Поставили пару бээмпэшек для солидности — и все. Через саму Беларусь ехали почти без остановок. Так — покушать и справить нужду. Я даже похвалил себя за предусмотрительно обменянные на валюты СНГ баксы. Оставалось негусто после магазинного блица, но на похавать и заправиться хватало. Нарвались мы уже в родной Украине.
Границу мы нагло переехали колхозными полями вне видимости таможни. Джип, хоть и американский, но прошел, а пограничников там, наверное, никогда не было. Вернулись на трассу и возобновили движение с соблюдением правил. Размечтались. Грязная машина с литовскими номерами не могла не заинтересовать жадного на поживу мусора. Именно мусора, так как милиционеры взятки не вымогают. А останавливаться — нельзя.
Я проигнорировал полосатую палочку инспектора и поддал газу, но эта приставучая сволочь прыгнула в свой ментовоз и включила мигалку. Так я не матерился с тех пор, как меня по голове припечатал шлагбаум весной… А потом… Было какое-то ощущение нереальности. Как будто можно в любой момент нажать «Load Game» и вернуться в прошлое. Я остановил джип. Сзади пристроились дайцы. Я открыл дверь, вышел из машины и расстрелял ментов через лобовое стекло их «девятки». Песец. Вот я и убийца. Помню, жена кричала. Помню, от ее криков проснулась дочь. Наверное, именно это и привело меня в себя.
Я отвел «девятку» с дороги, за лесополосу, забрал с трупов их пистолеты с автоматом (оружие лишним не бывает) и снова сел за руль. Слава богу, за время контрмилицейской операции ни одна другая машина мимо не проехала. Впрочем, зная репутацию местных даишников, мне, возможно, всего лишь поаплодировали бы. Следующий час я вслух продвигал концепцию «мы или они», а также, что преступники и взяточники, в принципе, заслуживают расстрела. Три раза — ха! Потому что убеждал я скорее себя, чем жену.
Вот тогда меня и настигло прозрение. Нежелание попасть в лапы украинского «правосудия» и оставить семью на произвол в лучшем случае государства оказалось сильнее страха перед милицией. Собственно, бояться там и нечего было. Шансов у ментов против меня — ноль целых, ноль десятых. Их автомат был в багажнике, пистолеты в кобурах, а мой ствол — на коленях. Захватывать и поражать цель на ближней дистанции я в благословенной Америке научился на «ять». Что до уголовной ответственности — кто будет расследовать смерть дайцов, когда на границе фашисты? Тем более что я на Украине задерживаться не собираюсь. И как следствие — два трупа. У них, возможно, есть семьи и дети, но… У меня они тоже есть. А о реалиях украинских застенков я наслышан. Фиг вам и вашим законам. Я себя и своих в жертву приносить не собираюсь.
Семь часов утра. Самый крепкий сон, и в этот момент звучит музыка мобилы.
«Черт, кому не спится? Опять что-то начальнику понадобилось?» — мысленно вспоминая недавно перечитанный малый боцманский загиб, беру телефон.
Незнакомый официальный голос спрашивает фамилию, имя, отчество. Какого черта? Номер незнакомый, но кажется… точно, моего района. С негодованием в голосе спрашиваю, кому и зачем такие данные потребовались. В ответ, извинившись, говорящий представляется майором Белокопытовым, начальником третьего отдела Н-ского военкомата.
«Ничего себе! Что-то случилось?» Пока эти мысли крутятся у меня в голове, майор сообщает, что мне срочно необходимо прибыть в военкомат с тревожным чемоданчиком. На мой вопрос: «А как же работа?» — следует ответ, что на работу мне сообщат и что я мобилизован в соответствии с Указом президента РФ.
Вот ничего себе новости! Но, может быть, кто-то просто пошутил? Пробую перезвонить на опознанный номер Белокопытова. Занято. Ладно, попробуем по-другому. Иду в прихожую, где у меня стоит стационарный телефон и лежит справочник номеров нашего района. Звоню в райвоенкомат. Опять занято. Черт побери, неужели война? Но… в таком случае моему городку точно достанется по полной программе. Дело в том, что в соседях у меня живет много-много диких «летучих мышей». И вроде их часть, которую то ли разогнали, то ли просто замаскировали. Так что городку от вражеских щедрот точно достанется, даже если близость к Москве не учитывать. Ругаясь, снимаю с антресолей свой старый чемоданчик, быстро складываю в него несессер с шильно-мыльно-бритвенным и начинаю копаться в шкафу, разыскивая необходимые одежду и снарягу. Тем временем подходит разбуженная разговором по телефону жена и, отстранив меня, начинает доукомплектовывать чемоданчик. А я, надев новую камуфлированную «техничку» и нацепив под нее старую, прошедшую со мной половину службы портупею, мягкую, разношенную, да еще и в отличие от современных образцов с плечевым ремнем, пытаюсь выловить новости из радио (пусто), телевизора (пусто), интернета (вообще отсутствует как класс).
Поняв, что ничего не понятно, звоню на работу. Вообще-то мы работаем со всеми регионами, и поэтому у нас в офисе всегда дежурит оператор. Ну вот, дозвонился. Новости, еще более ошеломляющие. Оказывается, по связи с клиентами из Министерства обороны пришел сам текст указа, а потом вся связь и инет вырубились. Кстати, попробую звонить по мобиле — теперь и он молчит, зараза. Хорошо, что жена успела позвонить сыну, тот обещал приехать и забрать ее в деревню, на дачу.
Так, все готово. Молча садимся на диванчик в прихожей. Обнимаю жену, привычно целую, словно просто ухожу по тревоге, как больше двадцати лет до этого. Глажу выскочившую в прихожую и недоуменно мяукающую кошку, подхватываю чемодан.
Все, отрезано. Мир закончился, похоже. Но что же конкретно случилось?
Спускаюсь на лифте не один — живущий этажом ниже сосед, тоже, насколько я знаю, из этих… «мышек», в камуфляже, с офицерской сумкой нового образца (а я такую так и не получил, компенсацию деньгами дали), приветливо кивает. Молча доезжаем до первого этажа, молча выходим во двор и лишь у калитки так же молча пожимаем друг другу руки и киваем на прощание. Пусть мы до этого и не здоровались, да и знакомство наше даже шапочным можно назвать с большой натяжкой, но мы оба сейчас чувствуем одинаково.
Ого, а на улице-то. Во-первых, странное солнце, летнее, и жара. А во-вторых… Сразу вспомнились слова одного любимого писателя: «Как на проспекте в день тезоименитства Его Высочества». Всюду видны спешащие люди в камуфляже и гражданке с чемоданчиками и сумками, мелькают патрули и бегущие посыльные. Вот ведь, а говорили, что солдат в нашей армии не хватает. Нашлись же… Додумать эту мысль мне не дают. Встреченный патруль, лейтенант и два сержанта с «АКСУ», останавливает меня. Хм, документы? Ну, держи удостоверение. Лейтенант внимательно вчитывается, поглядывая время от времени в мою сторону. Куда-то звонит, потом говорит:
— Товарищ майор, вы должны пройти с нами до остановки.
Странно, за шпиона приняли, что ли? Или обычный бардак, каковым всегда отличалась наша родная армия в начале любой войны? Пожимаю плечами и отвечаю, стараясь не выдавать своего волнения:
— Раз должен, пойдем-те, — выделяя голосом окончание слова.
Быстро добираемся до остановки, на которой в мирное время останавливались автобусы, едущие в соседние деревни. Сейчас там стоят, удивленно оглядываясь по сторонам, несколько человек. И еще — столик с сидящим за ним капитаном в полевой форме и военный автобус, крашенный в защитный цвет, а что самое непонятное — без номеров. Что-то этот расклад начинает меня напрягать. Летеха отдает капитану мое удостоверение, и тот, сразу радостно улыбаясь во все «шестьдесят четыре» (целых! а у меня, сцуко, после Забайкалья и четверти не наберется) зуба, достает из лежащей на столе папки стандартный бланк армейского предписания и вручает мне.
Ох, тра-та-та-та-та, сказал глупый король, потому что других слов у него от возмущения уже не было… Это ж кому такая мудрая мысль в голову пришла, а? Поубивав бы! В общем, назначили меня за моей спиной начальником группы обслуживания изделия В-8, а говоря по-русски, а не по-военному — сунули на обслуживание вертолетов, судя по всему, спецназовских. Елки! Вам не смешно? Мне тоже. Человека, прослужившего двадцать с лишним лет на «МиГах» и закончившего службу на «Бэкфайрах», бросить обслуживать вертолеты… даже не знаю, с чем сравнить.