Переводя последнюю фразу, лекарь невольно отвёл глаза в сторону, губы его сжались в узкую ленту. Андрей не верил своим ушам! Нечего сказать — вот так помилование. Твою мать, теперь его не казнят, зато отрежут яйца! Класс!
*************************
Глава 8
Глава 8.
Следующие несколько дней прошли ничем особым не примечательными. Зембрий делал своё дело. Жар спал, кашель уменьшился, и Андрей чувствовал себя с каждым днём всё лучше. По вечерам, когда все уже готовились ко сну и им никто не мог помешать, в «палату», прямо сквозь стену, приходил Берендей и по нескольку часов занимался настройкой его энергетических потоков и обучением.
Тем временем, Каган, вместе со своим Беком и другими военачальниками, проводил всё время в военных советах, обсуждая планы войн и вторжений после приобретения огненного оружия.
Для помощи лекарю прислали одного из дворцовых слуг, а в услужение самому Андрею, по настоянию госпожи Рахат, определили славянского невольника из полян по имени Вадя. Это был молодой отрок, ещё в детстве уведённый в полон после одного из набегов. Малый этот много чего натерпелся в хазарской неволе, пока его не выкупила супруга Кагана. Поэтому был очень ей благодарен и предан. Рядом с ним и Андрею стало чуть легче, было хоть с кем родным словом перекинуться.
Теперь, когда бывшему учителю стало гораздо лучше, он всё чаще и чаще задумывался о своей дальнейшей судьбе. Помогать Базиру в реализации его захватнических планов он не хотел, поэтому нужно было срочно придумать, как выкрутиться из нынешней ситуации? А ещё, хорошо было бы оставить в неприкосновенности своё мужское «достоинство», находившееся под прямой угрозой. Хорошо ещё, что лекарь смог кое-как убедить Кагана, что до полного выздоровления отрезать «шарики» больному категорически нельзя. Но вечно затягивать этот процесс тоже не было возможности. «Думай, Андрюха, думай, родной! — твердил внутренний голос». Андрей и думал, но ответа пока не находил.
Тем временем, приближался Великий праздник Тенгри, к которому лихорадочно готовился весь Самандар. Этот праздник должен был стать главным религиозным событием года. Поэтому Верховный шаман был очень недоволен столь неожиданным решением Кагана вдруг помиловать колдуна:
— Тенгри будет ужасно разгневан, узнав, что у него забрали его жертву, — возмущённо высказывал он Базиру, — Это невозможно! Ты уже всем громогласно объявил о жертвоприношении, теперь этот проклятый колдун уже тебе не принадлежит. Он принадлежит Тенгри. Подумай об этом, мой Повелитель.
— Уже подумал, — отвечал с улыбкой Каган, — Я и есть Тенгри! Ты случайно об этом не позабыл, шаман? И я решил его помиловать.
— Всё это так, мой повелитель. Но народ этого не поймёт. Ты обещал. Они ждут. Толпа верит, что эта жертва принесёт им счастье в следующем году. Нельзя лишать народ веры.
— Боюсь, так и есть Божественный, народ жаждет крови, — вмешался в разговор один из военачальников, — Мне каждый день докладывают, что в городе только об этом и говорят. Все ждут священного ритуала. В противном случае, боюсь, как бы не начался бунт.
— Люди могут счесть, что мы оскорбили Великого Тенгри, — подхватил шаман, — Этого нельзя допустить. Толпа может стать неуправляемой.
— Да? Неужели всё так плохо? — Базир был немного озадачен, а затем стал постепенно раздражаться, — Нужно найти выход. Этот колдун нужен мне живым. Во всяком случае, пока он не изготовит для меня своё огненное оружие! Ясно вам! — почти крикнул Каган, — А потом можете принести его в жертву каким хотите Богам.
— Тогда уже будет поздно, — заявил Верховный шаман, — Народу эта жертва нужна сейчас.
— Есть один выход, Божественный, — подал голос Великий Бек.
— Вот, почему-то только у моего нового Бека всегда есть выход, а вы все только и думаете о своих шкурах, да кошельках, — обрадованно воскликнул Каган, — Говори, Тархан, мы слушаем.
— В городе полно славянских невольников, — начал Бек, растягивая для солидности слова, — Отыскать такого, кто был бы схож с нашим колдуном ростом, возрастом, сложением и цветом волос будет не сложно. Издали будет выглядеть вполне похоже, а в близи то его мало кто и видел. Вот такого раба и можно будет принести в жертву Тенгри, выдав за колдуна.
— Толково задумано, Тархан. Ты у нас — голова, — одобрил Каган, — Вот вам и решение проблемы. Так и поступим. Займись этим немедленно, — приказал он Беку, — Да, и прежде не забудьте лицо его изуродовать до неузнаваемости, чтобы случаем кто не узнал, а заодно и язык отрезать, а то ещё сболтнёт чего в неподходящий момент.
— Всё будет в точности исполнено, как ты велишь, Божественный, — поклонился Бек и вышел.
— Теперь ты доволен, шаман? — обратился к нему явно повеселевший Каган, — Всё сложилось весьма кстати. Теперь и Тенгри будет доволен, и я получу свое оружие.
— Мы можем обмануть толпу, Повелитель. Но Тенгри всё видит, его не обманешь, — мрачно стоял на своём шаман, — Это очень плохо.
— Почему же? Тенгри получит даже больше, но чуть позже. Сначала мы принесём ему в жертву раба. А следом, как только, как я получу своё огненное оружие мы принесём в жертву нашему Великому Богу и колдуна. Чем больше, тем лучше. Вряд ли Тенгри откажется от двойной жертвы. Думаю, что в этом случае я смогу с ним договориться.
Верховный шаман недовольно промолчал. На этот довод возражений у него не нашлось. Возможно у него были в запасе и другие аргументы. Но озвучить их он не успел.
Совещание было прервано неожиданным известием о возвращении в город Барджика — старшего сына Правителя, уже давно отправившегося с дипломатической миссией к арабскому Халифу. По всем расчётам, посольство уже давно должно было вернуться домой из арабских земель, но задерживалось. Каган уже начал даже волноваться о судьбе своего первенца и его людей. Поэтому, не удивительно, что, получив, наконец, радостное известие о его благополучном возвращении, Базир поспешил встретить сына.
Во дворце поднялась невообразимая суматоха, как при вражеском вторжении. Все его обитатели, от придворных до слуг и рабов, забегали туда-сюда с удвоенной энергией. Каждый преследовал свои цели. Всюду слышались возбуждённые голоса, шум хлопающих дверей, сыпались многочисленные приказы и распоряжения. В коридорах стояла суета и толчея. До несчастного пленника, разумеется, никому не было дела.
— Спроси у него, что там за шум такой поднялся? — обратился Андрей с просьбой к своему слуге Ваде, в тот момент, когда в его «палату» зашёл один из дворцовых слуг.
Для Андрея местный язык был какой-то тарабарщиной несусветной. А Вадя за годы, проведённые в Хазарии, выучил тюркский и мог общаться свободно.
— Господин Барджик, сын нашего повелителя, вернулся, — доложил он Андрею после расспроса слуги, — Его все встречают и готовятся к вечернему пиру, по случаю его успешного возвращения.
— Ну, понятно. Значит гулянка сегодня будет до утра, — равнодушно протянул Андрей, — Ладно, этот праздник не для нас. Помоги-ка лучше мне.
Андрей уже давно собирался привести себя в порядок, хоть немного помыться, побриться и подстричь волосы, но пока сильно хворал было не до того. Теперь же решил, что время пришло. Вадя уже сбегал и принёс для него с поварни целый таз горячей воды и даже раздобыл бритву. «Спа-салон» был уже практически готов, но тут началась вся эта придворная суета и прервала процесс в самом начале. Андрей собирался спокойно продолжить свой туалет, как вдруг пришедший слуга что-то резко сказал Ваде по-тюркски. Молодой полянин обернулся к Андрею:
— Прости. Но он говорит, что меня зовёт к себе тудун — управляющий дворца.
— И зачем это ты ему понадобился, — удивился бывший учитель.
— Да, кто ж его знает? Разве он обязан мне объяснять, — развёл руками Вадя, — Я должен идти. Но как только освобожусь, сразу бегом назад. Справишься тут без меня?
— А что делать? Ступай. Как-нибудь управлюсь и один.