Материализовавшимися ночными кошмарами мирных земледельцев и купцов, этот отряд атаковал караваны и деревни, стремительно выходя из под покрова ночи.
Сделав свое черное дело отряд, по тайному свисту предводителя, из-за которого он и получил свое необычное прозвище, скрывался под покровительством тьмы, забирая награбленное с собой.
Неожиданные появления и исчезновения бандитов были настолько хорошо организованы, что княжеские дружинники, посланные на их поиск, не раз свидетельствовали, что спины бегущих врагом исчезали буквально у них на глазах в дрожащем мареве воздуха.
У Ульва имелись давние, личные счеты с Соловьем, орудовавшим на просторах Рязанского княжества очень долгое время. Поначалу его интерес ограничивался только обязанностями воеводы, но впоследствии, когда один из людей Соловья оставил на моем лице несмываемую печать шрама, его желание отомстить обрело совершенно иные, личные оттенки.
Лагерь разбойника был готов к длительной зимовке – добротные землянки, поставленные здесь много лет назад, ясно говорили нам о том, что перевалочная стоянка отряда периодически использовалась для того, чтобы отдохнуть от насущных дел и ослабить бдительность витязей, рыскающих по округе.
Человек тридцать мужчин, крайне потрепанного вида занимались бытовыми, житейскими делами, совершенно не ожидая визита гостей. Кто-то разделывал свежепойманную добычу, в большом, чугунном котле варганя пищу на всю ватагу, кто-то вострил оружие, кто-то просто дремал, сморенный жаром костра, дым от которого прекращал существовать на границах невидимой сферы, выставленной опытным предводителем.
Мы могли уйти, но нас выдала ветка, предательски хрустнувшая под дрожащей ногой Ульва:
– Тревога, мужики! – завизжал краснолицый, безбородый, тучный мужчина – повар, указывая дрожащим пальцем в нашу сторону, – бродяги!
Крик всколыхнул опытную ватагу, готовую к бою. Схватив все, что могло представлять и себя хоть какое-либо вооружение, грязные разбойники приготовились к бою, до конца не разобравшись в уровне угрозы, исходящей от нас.
Это замешательство нас и спасло от сиюминутной расправы, позволив заспанному, сонному соловью выйти из низкой двери центральной землянки.
На вид, этому человеку было лет пятьдесят от роду. Точнее трудно было определить дату его рождения, ибо лицо имело неопрятный, землистый оттенок давно немытой кожи.
Было видно, что атаман разбойников не часто чистил и волосы, которые навек застыли причудливыми, коричневыми сосульками, обрамляющими, вместе с бородою, его толстое, азиатского типа лицо.
Ни смотря на телесную неопрятность, одет он был в дорогую, соболиную шубу до пят и вычурно увешан множеством золотых и серебряных украшений, гремевших при каждом шаге старого бандита.
Завершением карикатурному образу служила самая настоящая корона, небрежно надетая на копну спутанных волос.
Быстро оценив ситуацию, Соловей коротко свистнул, остерегая своих подчиненных от немедленной атаки. Вместо этого, прокашлявшись, главарь ватаги заговорил сиплым, сдавленным голосом человека, не привыкшего к длинным речам:
– Гости, значит. Да еще и ведуны, али колдуны какие. Мой морок простой человек не прошел бы – уткнулся бы носом, да в трех соснах заплутал. Да и лешие окрестные не донесли, вас боялись, посему отвечай, мил человек, с чем пожаловал? Что принес?
Ульв заиграл желваками, пытаясь унять, лютую злобу бурлившую внутри. Отец бы никогда не опустился до разговоров с человеком, которого поклялся убить прилюдно. Пришлось мне вступать в диалог, судорожно выискивая решение сложившейся проблемы:
– Достопочтенный Соловей! – начал я издалека, стремясь усыпить бдительность опытного атамана, – страшная беда пожаловала в земли Рязанские! Войско грозное, войско невиданное явилось на землю Русскую, чтобы предать огню и мечу каждый город, каждую деревню, полонить или обесчестить любого жителя!
– И что ты предлагаешь, малой? – спросил меня главарь разбойников, медленно склонившись над горящим костром, чтобы отогреть свои озябшие, коричневые руки, полные перстней, – с оружием в руках, да моей ватагой зверю иноземному хвосты рубить?
– Нет, о светлейший! Мы с отцом вовремя поняли, что совладать с новым зверем, у разобщенной Руси нету мочи. Поэтому пришли проситься под крыло твое, чтобы нажить добра, да живыми остаться.
Одно наше присутствие вступало в противоборство с силами, окутавшими поляну. Костровой дым, прорвав полог морока, устремился ввысь, выдавая место расположения отряда. Это была слабая надежда на спасение, но именно она и сыграла свою роль.