– Пока ты нежился на ложе, Эмилий уже встретился с божественным Авитом.
– Ему не оправдаться, Афраний, – торжествующе прорычал Дидий. – В Риме нет такой бани, которая смыла бы с этого негодяя все его многочисленные грехи.
– Тогда объясни мне, дорогой друг, одну странность, – ехидно улыбнулся префект Рима. – Эмилий вошел к императору комитом схолы нотариев, а вышел от него магистром двора. А его пасынок Либий стал комитом свиты, и это в восемнадцать лет – неслыханное возвышение! По-твоему, все эти милости – в благодарность за измену!
Дидий был потрясен. Он так и застыл над дымящимися блюдами с кубком в одной руке и жирной гусиной ножкой – в другой. Афраний явно городил что-то несуразное. В худшем случае божественный Авит мог бы простить Эмилия, но награждать его точно было не за что! Ведь миссия провалилась. Так за что же осыпать патрикия милостями?
– Спишь много, Дидий, – зло выдохнул желчный Афраний.
– Но ведь Эгидий и Орест должны были все рассказать императору? – ошарашенно уставился на гостя хозяин. – Ты ущипни меня, префект, или скажи, что пошутил. Ведь императором в Константинополе стал Лев, а не Прокопий.
– Как будто со Львом нельзя договориться, – презрительно фыркнул Афраний.
– А деньги?! Два миллиона денариев!
– Ты был в Константинополе, Дидий, или я?
Чтоб он провалился этот Афраний со своими вопросами! Дидий, потрясенный до глубины души, рванулся к императору в одной тунике. К счастью, его перехватили на пороге и облачили в тогу. Два десятка рабов крутились вокруг патрикия, дабы придать ему надлежащий вид. И, надо признать, их усилия не пропали даром. Похудевший за время долгого путешествия комит финансов обрел наконец величавость, достойную его высокого сана и положения.
– Колесница тебе зачем? – прикрикнул на Дидия Афраний. – Ты бы еще лавровый венок водрузил на плешь. Триумфатор!
Префект Рима и в этом был прав. Божественный Авит терпеть не мог пышных выездов, считая их забавой праздных болтунов. А уж в нынешней сложной ситуации приличнее было явиться к императору в носилках и в сопровождении всего лишь десятка приживал. Впрочем, обнищавшему Дидию с трудом удалось набрать и такое количество клиентов. А ведь еще года не прошло с того времени, когда в его дворе толпились сотни просителей! Вот она, благодарность людская! Пока высокородный Дидий был богат и в почете, толпы римлян готовы были бежать за его колесницей, а ныне прихлебателей словно корова языком слизнула.
– Нашел время для воспоминаний, – зло крякнул Афраний, садясь в свои носилки. – Голову бы сохранить.
За свою голову Дидий как раз не опасался. Его буквально распирало желание открыть глаза божественному Авиту на чудовищную ошибку, которую тот совершил, поддавшись на льстивые речи Эмилия. Сделать предателя магистром двора! Это чудовищно! Невероятно!
По мраморной лестнице императорского дворца Дидий вбежал почти бегом, удивив своей расторопностью Афрания. И здесь, в атриуме, он едва не сшиб с ног Эгидия и Ореста, томившихся в ожидании.
– Эмилий околдовал его! – крикнул комит финансов своим соратникам.
– Кого? – не понял Орест.
– Божественного Авита, – отозвался Дидий, с трудом переводя дух. – Сиятельный Афраний не даст соврать.
– Я ничего подобного не говорил, – запротестовал префект Рима. – Окстись, Дидий. Несешь непотребное.
Дидий готов был уже обрушить свой гнев на голову завилявшего на ровном месте старого друга, но не успел: император Авит призвал своих сановников для серьезного разговора. Покои божественного повелителя Рима были обставлены с солдатской простотой. Дидий, уже успевший привыкнуть к византийской роскоши, был расстроен этим обстоятельством не на шутку. Оправдываться он начал с порога. К счастью, ему удалось обуздать свой темперамент, а потому речь его была разумной и складной. Не остановило его даже удивление, отчетливо вдруг проступившее на лице императора.
– Значит, Эмилий – изменник? – спросил Авит.
– Да! – дружно подтвердили Дидий, Орест и Эгидий.
– А это что? – сунул им под нос кусок пергамента император.
Дидий успел прочитать только подпись, но и этого оказалось достаточно, чтобы почувствовать дрожь в коленях и ледяной холод в области спины.
– А это? – указал божественный Авит на кожаные мешки, сваленные в углу комнаты, словно ненужный хлам. – Кто дал сиятельному Эмилию золото?
– Высокородному, – поправил старого отца Эгидий.
– Высокородный у меня ты, – рыкнул император. – А он сиятельный! Чем вы занимались в Константинополе, патрикии? Проматывали римские деньги с византийскими потаскухами? Вот результат, но не ваших трудов!
И только тут Дидий понял, какую глупость совершил, поддавшись чувству зависти и гневу. Эмилий хоть и скрыл от своих спутников собственный успех, но чернить их в глазах императора не стал. Зато они сами, в дурацком ослеплении, выставили себя перед божественным Авитом полными дураками. И это еще мягко сказано.
– Я не нуждаюсь в ваших оправданиях, патрикии, – остановил на полуслове император заговорившего было Эгидия. – Свою вину вам придется заглаживать делами. Еще одной промашки я вам не прощу.
Дидий покинул императорский дворец на подрагивающих ногах. Мыслей в голове не было, зато в обширном чреве квакала большая холодная лягушка, заходившаяся от горечи и ненависти к расторопному Эмилию.
– Вы мне скажите, патрикии, где и когда он успел договориться с императором Львом? И почему Маркелл вдруг расщедрился, выделив Риму два миллиона денариев?
Увы, вопрос Дидия повис в морозном римском воздухе. Эгидия и Ореста сейчас волновали совсем другие проблемы, тем не менее патрикии охотно откликнулись на зов сиятельного Афрания, предложившего обсудить создавшееся положение. За два месяца, которые послы провели вдали от родного города, в Риме многое, надо полагать, изменилось. А кто лучше сиятельного Афрания знал истинное состояние дел в империи – разве что божественный Авит.
Префект Рима за короткое время сумел поправить свои пошатнувшиеся дела, а потому принял гостей с достоинством истинного римского патрикия. Его дворец, разоренный вандалами, был приведен в относительный порядок. Где Афраний добыл денег на новую мебель, патрикии спрашивать не стали, зато дружно выразили восхищение изысканными закусками, выставленными хозяином на стол.
– Князь Меровой умер, – порадовал гостей хорошей вестью Афраний. – Правда, Майорину не удалось воспользоваться ситуацией. Паризий так и остался в руках франков. Сын Меровоя княжич Ладо отбросил римские легионы к реке Роне. Счастье еще, что нам удалось удержать Орлеан.
– Теперь понятно, почему так расстроен божественный Авит, – криво усмехнулся Эгидий. – Майорин не сумел одолеть Ладорекса, а расхлебывать кашу, заваренную им, придется нам с тобой, светлейший Орест.
Сын магистра Литория, пожалуй, более всех пострадал от коварства Эмилия – обещанная ему императором должность комита агентов грозила уплыть в чужие руки. Более того, божественный Авит недвусмысленно дал понять, что подвергнет Ореста опале, если тот допустит еще один крупный промах. Положим, Орест человек не бедный и мог бы спокойно дожить до старости частным лицом, однако бывший секретарь кагана Аттилы был слишком честолюбив, чтобы согласиться со столь жалкой участью.
– Не понимаю, – задумчиво проговорил Орест, – зачем Ратмиру понадобилось устранять Прокопия? И чем, скажите на милость, угодил ему Лев Маркелл?
– Маркелл – ставленник варваров, – напомнил Дидий.
– И что с того? – пожал плечами Орест. – Божественный Лев уже дал согласие божественному Авиту на ведение войны с вандалами.
– Но, быть может, он сделал это втайне от своих сторонников.
– В таком случае мы напрасно обвиняем Эмилия в измене, – сделал вывод Орест. – Если бы он действовал по сговору с Туррибием и Ратмиром, то наверняка не стал бы просить у Льва Маркелла поддержки в войне с вандалами.
– Ты хочешь сказать, патрикий, что Ратмир ничего не знает о союзе Авита и Льва? – насторожился Эгидий.
– Скорее всего, да, – кивнул головой Орест. – Конечно, Эмилий многим обязан Туррибию, но ведь свои долги он оплатил. Расторопный агент вандалов буквально заставил патрикия жениться на Климентине. Но вряд ли этот брак Эмилию по душе. А теперь, заслужив расположение императора и став магистром двора, Эмилий вполне способен поставить на место старого Туррибия, если тот вздумает на него давить.