«Раб! Если бы ты не послушал темных, которые спрятались под личиной служителей твоего бога, то сидел бы сейчас на графском троне и в ус не дул. Дурак!» — парировал второй голос.
Видимо, я опять столкнулся с призраками. Вот только после всего того, что со мной произошло, это не вызвало во мне никакого удивления. Усталости по-прежнему не было, а ноги свежие и без мозолей. Сидеть возле двух трупов, опять же, интереса никакого. В душе было пусто и царило какое-то равнодушие. И послушав перепалку двух заклятых врагов, которые умерли, но все еще ненавидели один другого, я стал действовать. Встал. Взял из руки славянского воина его меч, который пришлось вытащить из груди христианина. Затем осторожно снял с его шеи амулет-громовник, а от рыцарского плаща оторвал кусок материи, которым обернул свою поясницу. После чего, продолжая прислушиваться к зову души, продолжил свой бесконечный путь.
«Будь проклят! — пожелал мне в спину крестоносец. — Я, Гийом де Аттиньи, воин Пречистой Девы Марии, рыцарь тамплиер, проклинаю тебя пособник язычника!»
«Не обращай на него внимания! — тут же вклинился славянин. — Его проклятия пусты и не имеют смысла. Поэтому ничего не бойся. Иди по жизни прямо и живи по законам Прави. А когда окажешься среди людей, найди моего отца Огнеяра из Волегоща, он жрец Яровита. Передай ему знак и скажи, что Ратибор сделал все, что смог и даже более того. Но мне не удалось пробиться через своего последнего противника, слишком силен оказался этот франк. Ступай. Пусть удача не оставит тебя и запомни, дорога в мир живых откроется лишь тогда, когда ты потеряешь на это всякую надежду».
«Благодарю, — послал я свою мысль мертвому воину моего народа. — Если выберусь к людям, то постараюсь исполнить твою просьбу».
При этом я подумал, что какой там Волегощ, где живет жрец Яровита. Мир давно стал другим, а этот воин с золоченым поясом дает мне поручение, которое выполнить просто невозможно, ибо время вспять не повернуть.
Трупы остались позади и вскоре исчезли. Я шел, куда меня вела интуиция. Шел, шел и шел. И наверное так пролетел месяц, а может быть два или три, а голый человек с амулетом-громовником на шее и обнаженным мечом на правом плече, не чувствуя жажды, холода и голода, продолжал свой путь. В голове было пусто. Звуки отсутствовали, и я брел, словно Вечный Жид по пустыне, и не мог умереть. Ни дня, ни ночи, ни солнечного света, ни луны, ни ветра, ни перепадов температуры. Вокруг все неизменно, а хуже всего одиночество. Не хватало разговоров, информации и впечатлений, вследствие чего отсутствовала обратная связь, и мои нервы были на пределе. Ну, а невозможность выспаться и восстановить душевное равновесие только усиливали этот негативный процесс.
В общем, Ретропространство, из которого я не мог выбраться, место не для всех. Вот аутистам здесь было бы хорошо, а мне в этом унылом краю делать нечего, и чем дольше я бродил по серой равнине, тем хуже мне становилось. И, наконец, окончательно истощив запас своих душевных сил, я упал в пыль под моими ногами, и стал оглашать окрестности яростными выкриками. Я поминал недобрыми словами свою злую судьбу, интуицию, которая меня подвела, полковника Лаврова, Румянцева и всех, кого только мог вспомнить. Отчаяние овладело мной и я, откинув прочь клинок Ратибора, бил кулаками по земле. И мое буйство продолжалось до тех пор, пока разум не потерял контроль над телом, и не отключился.
Я провалился в спасительную тьму, которая уберегла меня от безумства. И мне неизвестно, сколько времени я пребывал в этом состоянии. Однако когда я пришел в себя, то обнаружил, что лежу на берегу холодного ручья, который со всех сторон был окружен густым кустарником. Грудью я на берегу, а ногами в студеной воде. Тело задубело и покрылось гусиной кожей, зубы выбивают неровную чечетку, а в правой руке зажат меч мертвого славянина, который я вроде бы как выбросил.
«Надо же, — подумал я, с трудом выбираясь на сушу. — Прав был воин Ратибор. Переход произошел тогда, когда я потерял всякую надежду. Впрочем, долой мистику и слова мертвецов. Теперь бы к людям выбраться, поймать машину и вернуться в город, неважно какой. Эксперимент Румянцева, хоть и не совсем гладко, прошел успешно. Я жив и здоров, и мое тело жаждет действий. Вот только уходил я в Ретропространство зимой, незадолго до Нового Года, а сейчас, если судить по свежей зеленой листве на кустах и набухшим почкам, ранняя весна. И получается, что Вадим Соколов провел на уровне творения три-четыре месяца. Хм! Что же? Это вполне возможно. Однако пока несущественно. Главное, что я жив и здоров. Так что можно начинать новую жизнь, в которой я постараюсь быть более осмотрительным и счастливым, чем в прошлой».
Рывком, я поднялся на ноги. И сразу же гладкие нежные подошвы ног уколола жесткая трава. Больно, но это мелочь, которую можно перетерпеть. Я взглянул на ласковое солнце, прислушался к пению птиц, водой из ручья ополоснул лицо и напился. После чего прихватил вмиг потяжелевший клинок, который в Ретропространстве казался пушинкой, и зашагал вниз по течению, туда, где рано или поздно мне встретятся люди. Правда, их может испугать мой внешний вид дикаря в одной набедренной повязке. Но ничего, по дороге что-нибудь придумаю. Смастерю юбку или шорты из вездесущего полиэтилена, который в технологическом мире находится повсюду, или навещу ближайшую свалку, а там посмотрим.
Глава 3
Итак, я оказался в мире людей и двинулся к цивилизации. Первый час шел достаточно ходко и километров пять отмахал. Потом идти стало гораздо сложнее, так как в ручей, вдоль которого я передвигался, слева и справа вливались более мелкие водные потоки, которые мне приходилось постоянно форсировать. Однако еще четыре километра все же прошел и только после этого, войдя в дубовый лес, сделал первый привал. Подошвы ног горели огнем. Ноги были испещрены множеством мелких порезов. Глаза застилал едкий соленый пот. Губы быстро обветрились и покрылись жесткой неприятной коркой, а от воды постоянно тянуло сыростью. С каждой сотней метров идти становилось все тяжелее и, присев на корягу, я огляделся.
Признаков того, что где-то неподалеку люди, не было. Кругом заваленные сушняком полянки и мелкие болотца. На водной глади ручья, который уже можно было назвать мелкой речкой, ни одного мазутного пятна. На свежей травке ни единого клочка бытового мусора. А в чистом синем небе нет летящих самолетов. В общем, меня выкинуло в какую-то глухомань, может быть, даже за Урал. Такова была моя первая мысль, а вот вторая уже имела некоторый мистический подтекст. И вспомнив свой разговор с Румянцевым, который говорил, что время на каждом уровне мироздания течет по-своему, я пришел к выводу, что вполне мог оказаться не в родном для себя 21-м веке. Впрочем, эту догадку, дабы не расстраиваться раньше времени, я постарался от себя отогнать. После чего продолжил свой путь. И прежде чем окончательно лишился всяческих сил, преодолел еще примерно семь-восемь километров и вышел к большой полноводной реке.
Снова остановка. Опять осмотр местности, размышления, анализ и выводы, надо сказать, неутешительные, потому что нет в европейской части России больших рек, берега которых не были бы загажены, а водный путь не имел бы плавающих навигационных знаков. Значит, при самом наилучшем раскладе, моя физическая оболочка оказалась где-то в Сибири. Но это вряд ли, поскольку даже за Уралом каждая крупная река это важная транспортная магистраль, а везде где я проходил царила девственная чистота, и поблизости не было никаких следов жизнедеятельности человека. Вот и выходило, что славянский воин Ратибор, который просил меня встретиться со своим отцом, мог знать, где и в какое время меня вышвырнет. Правда, не ясно, почему он мне об этом сразу не сказал. Но при моем тогдашнем состоянии, я вряд ли бы его слушал, ибо был погружен в себя и стремился как можно скорее покинуть серую равнину Ретропространства.
В общем, двигаться дальше я уже не мог. Надо было организовать стоянку, как-то выжить, добыть пропитание и выспаться, и я постарался вспомнить все свои навыки жизни на лоне дикой природы, которые мог бы использовать. Первым делом выбрал место для ночлега, узкую и сухую балку с крутыми глинистыми обрывами, и с помощью клинка выдолбил в стене продолговатый проем, в который могло поместиться мое тело. Затем заполнил эту нишу прошлогодней перепрелой листвой, которая успела высохнуть на ласковом весеннем солнышке, и нарубил колючего кустарника. Ну, а потом залез в ручей, и стал осторожно шарить руками по промоинам, в которых любят отдыхать рыбешки и частенько сидят раки. К сожалению, огня добыть я не смог, да и посуды не было, так что брал только рыбу. И поймав десяток мелких карасей и одного полукилограммового леща, снова выбрался на берег.