Подошли к калитке. В доме, казалось, было тихо. Они не стали отодвигать защёлку, побоявшись, что ворота могут скрипнуть. Перелезли через низенький заборчик и очутились во дворе с неровно скошенной травой. Поодаль - конура без собаки. Пять кур тихо бродили по двору и, кажется, не замечали вторгнувшихся в их владения наглецов. Небольшой цветник с распустившимися ирисами. Две аккуратные грядочки: на одной зеленела петрушка и укроп, на второй наливались тыквы.
- Мило, - прошептал Ратко, оглядывая грядки.
Они завернули за угол дома: туда, где находилось крыльцо с входной дверью.
Перед крыльцом был вбит невысокий колышек с верёвкой. Все четверо замерли. На верёвке за шею был привязан чёрный козёл с крупными изогнутыми рогами. Козёл уставился на них немигающим взглядом.
- А вот это уже не мило, - снова прокомментировал Ратко и тут же замолчал, поймав серьезный взгляд Снорре.
Охотники на ведьму двинулись дальше. Козел же остался на месте, но его взгляд не отрывался от них. Во всей его прямой, неподвижной стойке было что-то жуткое. Он не двигался. Даже хвост, чёрный с белым пятнышком на кончике, просто висел, не шевелясь. И только глаза с прямоугольными, горизонтально расположенными зрачками следили за каждым движением людей. Когда они медленно начали подниматься по лестнице к двери, голова козла постепенно поворачивалась вслед. Жуткий, похожий на куклу с крутящейся головой, он молчал. И это было главное на данный момент.
Снорре тронул за плечо Ратко и показал рукой, что входит. Остальные тоже перестали смотреть на заворожившего их козла и внутренне собрались. Дверь была не заперта. Снорре выдохнул: "Помогите нам, Семиликие! Смилуйтесь". И вошел.
***
В ту секунду, когда открывалась дверь, в голове у волхва неожиданно побежали безумнейшие мысли. Они, как свора бешеных собак, залаяли громко и резко: "Стоит ли?!?!? Эта грёбаная ведьма спалит вас дотла! Ты хочешь рискнуть жизнью? Ради чего? Начитался трудов известных чародеев и чернокнижников и думаешь, справишься с ведуницей? Да половина этих магов была мошенниками и шарлатанами, не умеющими и огня разжечь без спичек. И ты рискуешь ещё этими людьми, ни в чем не повинными жизнями, которые на тебя полагаются! Обернись!!! Это не шутки! Обернись и беги пока не позд...."
Прошла секунда. Или меньше. Мысли не успели закончиться. Их перебила реальность происходящего, которая давала новые вводные. Реальность, которая менялась вместе с положением тела в пространстве. Тело не слушало мысли. Оно просто шло к цели. И теперь уже мысли стали заложниками новой ситуации, стали подчиняться той новой реальности, которая открылась при входе в дом... И не было пути назад.
Они очутились сразу в просторной прихожей, из которой был выход в столовую и по совместительству кухню. Запах озона и пряных высушенных трав наполнял помещение. Вокруг было достаточно темно, так что их глаза не сразу привыкли к полумраку жилища, несмотря на несколько свечей, уже подготовленных на ночь и теплящихся на столе и на печке с широким горнилом.
Тихо ступая, они вышли сразу в столовую и увидели ЕЁ. Она стояла спиной к ним - высокая, очень высокая, метра под два, но всё же сгорбленная женщина со смолисто-чёрными, растрёпанными волосами - и тянулась за банкой с какой-то приправой на верхней полке, которая была прибита почти под потолком.
Скрипнула захлопнувшаяся дверь, и женщина обернулась. Лёгкий, едва заметный, почти неуловимый, - но только не для волхва - испуг и удивление скользнули в её глазах. И тут же она стала уменьшаться. Уменьшалась. Уменьшалась. Горбилась. Её черты лица, ранее принадлежавшие женщине лет пятидесяти, теперь морщинились до сухого лика старухи. В волосах проступила седина. Волос, два, прядь. Мутация происходила в тот момент, когда ведьма разворачивалась к гостям - быстро, словно тление бумаги на огне. Вот она полностью развернулась, уменьшившись в два раза и представ перед ними уже в виде сгорбленной карги в оборванном, грязном сарафане: "Б-б-баааатюшки мои. А гостей-то мы и не ждааали. Не ж-ж-ждаали". Старуха явно заикалась. Голос был сиплый, певучий и... древний.
Она прищурилась и с глухим стуком поставила на стол снятую с полки банку, набитую травами. Снорре чувствовал колоссальное напряжение в комнате - напряжение, которое исходило как от самой ведуницы, так и от его товарищей, особенно от Яробуда. Между ними и старухой был накрыт большой дубовый стол. "Это хорошо. Защитит", - подумал Снорре. На столе были разложены пара кружек: одна с молоком, другая пустая, глиняный кувшин тоже с молоком, крынка варенья и миска с творогом - ужин старухи. Чуть поодаль на углу стола - блюдце с налитым для кошки молоком. Боковым зрением волхв удостоверился, что все встали, как договаривались: слева от Снорре был Драган, левее от Драгана, напротив большого окна, обтянутого бычьим пузырём, - Ратко. Справа от Снорре встал Яробуд. Поехали...
- Здравствуй, хозяйка, - проговорил Снорре. - Заплутали мы немного в лесу. Дорогу бы у тебя узнать. Да, наперво, познакомимся. Я - Снорре. А тебя бабушка как звать и одна ли живешь здесь?
Ведьмино лицо исказила гримаса, как будто она внутренне боролась с чем-то. "Она ответит...Таков закон гостеприимства. Она ответит. Просто должна ответить. Надо разговорить её. Рано атаковать", - твердил Снорре про себя.
- К-к-к-квельма, - через силу просипела она. - Не одна я. Внучк-к-ка со мнойй.
Она криво, не по-доброму улыбнулась и показала рукой в проём, ведущий в другую комнату. В комнате тоже горели свечи, и была видна скамья-кровать, застеленная тряпьём. На скамье, скукожась, лежало что-то...или кто-то. Было сложно разглядеть, но было видно, что что бы ни находилось на скамье под пледом, оно было повёрнуто лицом к стенке и немного подрагивало, как будто от холода.
Снорре отметил существо в другой комнате как перспективно опасное и снова переключил внимание на старуху.
- Что же ты тут делаешь, бабушка, так далеко от жизни людской?
- Живу т-т-тут, милок. Не н-н-ужна мне жизнь на селе. Тут у меня дело с-с-сс-своё.
- Какое дело?
- Не н-н-надобно знать тебе, инач-ч-че не воротитесь, - сказала она, снова ухмыльнувшись.