Они вышли из подъезда под ручку, мама болтала о том, о сём, а Настя грела перстень в руке и чувствовала себя худшей дочерью на свете. И тут навстречу им попалась... Нет, не старуха! А Дашка, румяная и развеселившаяся в компании Зорина!
— Дариночка, здравствуй, дорогая! — обрадовалась мама Насти. — Какими судьбами к нам? — она обратила внимание на Валеру и невольно задержалась на нём взглядом. — Познакомишь с молодым человеком?
На лице Дашки проявилось искреннее недоумение, Настя густо покраснела, а Валера, откашлявшись, протянул руку:
— Очень приятно, Зорин.
— Нина Александровна, — застенчиво заулыбалась мама Насти. — Дариночка нам как родная. Вы, наверное, к бубе идёте?
— Да, Нина Александровна, — ехидно косясь на Валеру, сказала Дашка.
— Ой, ну бегите тогда, не буду задерживать, — мама чмокнула Настю в щеку и устремилась в магазин.
Дашка проводила ее долгим взглядом и заржала.
— Близнецы, короче? — пожурила она врунов.
— Ну мы сиамские, Дарин, — начал объясняться Валера. — То есть, это, суррогатные. Нина Александровна не знает, что я её сын. Я у другой женщины родился, мы по сети нашлись с Настей. А то, что родились в один день, правда. Только я на полгода позже.
Настя ржала, прижав руку к лицу. Ей было очень стыдно. Дашка выслушала Валерин бред и выдала:
— Ты про психбольницу походу не врала.
Валера надулся.
— А что вы тут оба делаете? — поинтересовалась Настя у Зорина. — Ты был на собеседовании?
— Да, Дарина со мной съездила, — отчитался Валера. — И... Со следующей недели я снова бариста, но уже рядом с Двадияковкой!
— Поздравляю! — похвалила их Настя.
— Предложил вот Даше набросать её портрет.
— А меня ты рисовать отказывался! — обиделась Настя.
Валера примирительно погладил её по голове.
— Я вообще с натуры не рисовал. Настроения не было, сестрёнка. Но теперь Зорин всех нарисует!
— Звучит, как угроза, — шепнула Дашка Насте на ухо.
Дома Приблудову ждал сюрприз.
— Зорин! — завыла она, как сирена, несмотря на присутствие в доме подруги. — Что у меня на верёвке делает детский свитер?
— Висит, мэм, — тот наполовину выглянул из-за двери комнаты. Целиком выглянуть побоялся.
— Он постирал твой любимый свитер в машинке, и теперь его можно подарить гномам? — догадалась, хихикая, Дашка.
— Не смешно!!!
Настя сцапала Валеру и, как провинившегося пса, потащила его к месту преступления.
— Потыкай его, Насть, — давала сзади советы Дашка. — «Кто это сделал? Кто это сделал?»
— Но-но! — возмутился Валера. — Я хотел как лучше.
— Зорин-варвар, — кипятилась Приблудова.
— Да ладно тебе, — изворачивался Валера. — Твой котэ мне туфли испортил! Ничего страшного, скинешь пару кило и влезешь в свитер. Ну или детишкам его отдадим нуждающимся. Насть, купим с получки новый!
Приблудова прищурилась. Эти байки про получку она слышала в который раз! Зорин вечно всё портил, такая уж у него была натура.
— Этот свитер бабушка связала! — бросила она козырной аргумент.
Валера взял со стола мобильник.
— Сейчас напишем моей дзергинской бабушке, она свяжет тебе такой же! Nasty, слышишь «дзынь» — она уже берёт спицы!
Приблудова махнула на этого дурака рукой и сменила гнев на милость. За разрешение посмотреть, как он рисует.
— ...Я был один в эти дни, я мерял их на годы. И в одночасье сгорел любимый мною город. Но тут вошла она, я спутал имена, и стал белее мела. Война со всех сторон, а я опять влюблен — что ты будешь делать? — пел лиричный голос из колонок.
Валера сидел напротив Дашки с альбомом и рисовал её карандашом. Настя смотрела за острое Валерино плечо и удивлялась, как хорошо выходит подруга. Что Настю всегда поражало в творчестве Зорина — все его люди на рисунках выходили живыми. Редкое и ценное качество для художника! Зорин прекрасно умел схватывать эмоции и передавать особенности натуры. Карандашная Дарина, казалось, вот-вот расхохочется и убежит с листа. Точь-в-точь как ей хотелось сейчас поступить в реале! Настя понимала Дашкино нетерпение, ведь подруге было неведомо, что с ней делают на бумаге. Светлая сидела полубоком к Зорину в неподвижной позе и улыбалась, загадочно, лукаво. Ей было сложно оставаться в одном положении, но стоило чуть сдвинуться, как Зорин делал страшные глаза и махал на неё карандашом. Дашка смеялась и возвращалась в позу. И Валерины глаза вновь начинали сиять от восторга. Настя наблюдала за ними и улыбалась. Между Светлой и Зориным, несомненно, происходило что-то большое и настоящее. Они плавно увязали друг в друге.
— Что будешь делать ты, когда застучит в твоей груди часовая бомба? И я звоню тебе домой для того, чтобы узнать, что тебя нет дома¹...
Примечание к части
¹ — песня группы «Сплин» — «Что ты будешь делать?»
18. Настины разборки
Сегодня Баянов, вопреки обыкновению, был мрачным и тихим. Он старательно не смотрел в сторону Насти, краснел, сопел и делал такой вид, будто его мучает постоянная, но в целом, переносимая боль. «Сердечная боль, сюсюсю, — скрипнула зубами Настя, набирая антибиотик в шприц. — А я такая-сякая, сердцеедка. Все губы вон в крови Серёгиной. И в зубах дуга аорты. Ни стыда, ни совести».
Она с трудом загнала Аркашку в угол и саданула ему укол прямо в сачке — астронотус настолько окреп, что при вылове в ведро сопротивлялся яростно и мог повредить себя. Аркаша сердито подёргался и с облегчением свалил из сачка. Настя покосилась на Баянова, тот — на Настю. Правда, заметив, что она поймала его взгляд, тут же отвернулся.
Говнюк не хотел и в этот раз идти сопровождающим. Его буквально взашей вытолкал на галерею первого этажа Докукин и следом погрозил кулаком. Выглядело комично, Настя поняла, что Дмитрий Иванович просёк их с Серёгой романтическое недопонимание. Но старшина Баянов оказался кремень, а не мужик, и упорно изображал детский сад. Настя закрыла аквариум и сказала:
— Всё, теперь до пятницы. Колоть больше не надо.
— Сегодня их кормил, — сухо отозвался Серёга. — Он тоже поел.
— Ну и хорошо. — Настя хотела слезть со стремянки. Но Серёга придержал лестницу, сжав её так, будто приварился к ней. Он согнул спину и сморщился, Настя было испугалась, что парня замучил гастрит, и он нуждается в помощи, но Баянов тихо и неуверенно спросил:
— Насть, ты мне скажи, у тебя кто-то есть?
Приблудова издала горестный вздох и надула щёки.
— Серёж, ну ё-моё!
— Ты скажи! — он придвинулся ближе.
— А то что, не дашь слезть? — огрызнулась Приблудова с верхотуры.
— Зачем, слезай, пожалуйста, — Серёга выпустил её, и Настя слезла. Она видела, что Баянов ждёт ответа на вопрос, и призналась:
— Серёж, у меня сейчас дофига проблем. Ты себе не представляешь, каких! А ты вместо того, чтобы, как обещал, беречь меня и попробовать выяснить, что происходит, строишь из себя обиженного мальчишку! Я думала, ты нормальный, честно.
Баянов, слыша это, покраснел так, что волосы стали намного светлее его кожи.
— Я просто... Ты пойми, я уже обжигался. Моя меня с войны не дождалась.
— И в этом виновата я, верно? — разозлилась Настя.
— Нет, что ты, но я к тебе... Я тебя...
— Серёж, честно. Не надо так. Не ты один обжигался. Подумай об этом и, если готов по нормальному со мной, то давай, а нет — так нет. Хотя бы не заставляй меня переживать и расстраиваться.
Объяснение вышло сбивчивым, но Насте понравилось. Серёга постучал рацией по аквариуму, и к нему в надежде на жрачку приплыли попугаи.
— Извини, я в туалет, — зачем-то доложила Настя.
— Там на улице, — мотнул головой Баянов в сторону двери.
— Что? — вспыхнула Приблудова.
— Мужик курит. Тебя ждёт. Вы вместе приехали, я видел.
— Старшина Баянов служил в разведке, не иначе, — съехидничала она. — Мой брат. Ещё объяснений надо?
Серёга, посветлев лицом, недоверчиво улыбнулся.
— А ты его раньше сюда не таскала.
— Раньше было безопасно, — отрезала Настя.