Лишь только дверь закрыл монах,Всех с превосходством отпуская,Гордыня на него сошла,Вела борьбу с смирением в зале.
Едва остался он один,Как дал тот час волю тщеславию.Восторга слышал голоса,От проповеди – дверцы к Раю.
Так сердце излилось егоИ преисполнилось блаженством.Всю радость он сдержать не мог,Как людям указал путь к дверце.
Воображение взялосьКартины рисовать величия.Мечтал о будущем святой,Подчёркивал своё отличие.
Он посмотрел вокруг себя,Заликовался так святыня.Гордыня громко говорила,Он выше прочих смертных в Мире.
– Кто, – думал он,– Кроме меня,Прошёл все испытанияС детства?
Ничем себя не запятналИ совесть чистая, как сердце?Кто ещё смог смирить себя,Разгул бурных страстей и нрава?
Чтобы потомЗакрыться так,От мира, похоти,Соблазна?
Уйти от Мира добровольно,К себе девиц не подпускать.Ведь зря ищу я человека,Который смог, как я страдать.
Ни у кого кроме себяНе вижу я подобной воли,Ни в одной церкви нет такого,Амбросио, как я – святого!
Как поразила проповедь,Миряне не скрывали речи.Толпились все вокруг меняКрича, что: "Ты единственный на свете!".
Кого не тронул ни соблазнИ даже порча не скусила.Я должен быть всегда таким,Держаться нужно, что есть силы!
Как я всегда себя блюдил,Так должен монастырь держать свой.Следить за братиями тамИ наставлять на путь понятный.
Что если вдруг, меня соблазн,С путей сведёт настоль внезапно?Нарушу всё, что соблюдал,Как примет это всё аббатство?
Ведь я такой же человек,Природа чья слаба, как ветер,Природа склонна к заблуждениямИ может отменить запреты.
А мне придёться покидать,Свой уединЁнный приют – кЕлью.Красивых дАм в церквИ встречать,И исповЕдовать на тЕмы!
Мадрида благородный свет,Всё каждый день ко мне съезжает.Желают видеть лишь меня!Как с ними я один свладаю?
Я должен приучать свой взорКо всем соблазнам и одеждам,К желаниям и роскоши,Чего лишал себя я прежде.
Что если встречу в Мире ту,В который я вступить обязан,Прекрасную, как ты, Мадонна,Не знаю, сердцу не прикажешь!
При этой мысли взор упал,На образ, что висел напротив.Он Богоматерь наблюдалИ восхищался, что есть мочи!
Уже два года образ сей,Был тем предметом вожделения.Восторг святому приносил,Невидимое поклонение.
Так долго он святой лик зрил,От восхищения не сдержался.С собою вслух заговорилИ к Богородице прижался.
– Ты так красива, несравненна,Так грациозна и нежна!Какое всё же есть величие,В твоих божественных глазах!
Склонилась на руку изящно,Твоя красива голова.
Лишь только роза будет спорить,Какой румянец у тебя!
Ни одна лилия на свете,Не сможет и она равняться!С той белоснежностью руки,К которой я хочу касаться!
О, если бы такое чудоСуществовало в Мире этом.Жила бы только для меня,Могла бы снять с меня запреты.
К твоим пшеничным волосам,Я каждый день хочу касаться.И алые наши уста,Не прекращали б целоваться.
О, Боже, милостивый мой!Смогу ли устоять пред этим,И променять одни объятия,Нарушить тридцать лет запретов?
О, Господи, какой глупец!Как ты позволил ей увлечься!Амбросио! В своём уме?Эта картина – Божье сердце!
Прочь мысли нечестивые,Запомнить должен навсегда!Что эта женщина навекиПотеряна, вся, для меня!
Нет и не может быть такой,Той смертной здесь и совершенной!Как этот образ предо мной,Очнись глупец и будь смиренным!
А вдруг такая существует?Не устоит пред ней никто?Я ведь Амбросио, я – лучший!Не полюблю, как муж её!
Та, что сейчас меня чарует,То идеал – Всевышний лик!Внушит мне сразу отвращение,Если такая будет жить!
Присущи смертным недостатки,Запятнана ими вся будет.Я поклоняюсь божеству,И восхищён кисти на чуде!
Художник чудо сотворил!Я восхищён его искусством!Во мне он страсти пробудил,В моей груди проснулись чувства!
Не уж не освободился я,От слабостей всех человечных?Всю силу, я, буду черпатьВ уставах дальше долготечных.