– Ты мне не веришь, – констатирует Стайлз. Он тоже очень хорошо знает своего отца. – Я знаю, это выглядит как бред, я сам выгляжу как окончательно поехавший. Знаю, пап, знаю! Но это – чистейшая правда. Хочешь, притащу к тебе Дерека?! Он выпустит когти, обратится, покажет тебе это всё… Иначе не будет объяснения тому, как Питер Хейл вдруг взял и просто ушёл из палаты! А сколько ещё дел лежат у тебя в хранилище участка, странных, с логической точки зрения их совершенно невозможно объяснить! – он вскакивает, ладони бьются о стол, а кофе из его полной чашки выплёскивается. Ноа смотрит снизу-вверх.
– Я сомневаюсь, верить тебе или нет. Вижу только, что с тобой происходит что-то странное и, если можно так выразиться, не совсем нормальное. И меня это пугает, Стайлз. Я боюсь не тебя, а за тебя. Ты сейчас стоишь передо мной, и любая моя фраза может заставить тебя собраться и снова раствориться в Нью-Йорке на долгие-долгие годы. Правильно?
– Неправильно, – агент стискивает зубы, чувствуя, как непроизвольно напрягаются пальцы. – Я не уеду отсюда, пока не разберусь с делом Хейлов и не докажу тебе, что не поехал крышей.
На водительском четыре рваные полосы. При желании можно стянуть края обивки и сшить. После разговора с отцом остается невнятное количество таких же дыр где-то внутри, и Стилински не совсем понимает, как сможет избавиться от них. И сможет ли. Он возвращается на склад, перебарывает себя, чувствуя, как всё сильнее дрожит сигарета между пальцами, пока он приближается к двери. Вчера не отметил, но на металле – рваные борозды. Стилински прикладывает к ним ладонь, после лезет в карман за сотовым. На ближайшие километров пятьдесят здесь нет ни одного животного, которое могло бы когтями пропороть листовое железо – это уже существеннее, чем отметины от верёвки.
Ардженты уже посетили это здание – на двери висит внушительного вида замок. Молодой мужчина даже дёргает его пару раз. Только тратит время. Больше дверей нет. Бессмысленно потраченное время. Кажется, он достаточно сильно превышает, но до этого Стилински нет никакого дела. В третий раз дом Хейлов не вызывает уже того страха, как тогда, утром двадцать четвертого декабря. Зато в ландшафте изменения. Стайлз сворачивает от крыльца налево и внимательнее осматривает землю. Он готов поклясться, что здесь совсем недавно было куда больше мусора и пепла, а сейчас здесь лежит венок из сухоцветов.
– Покойся с миром, Лора Хейл, - агент почему-то уверен, что подобная сентиментальность свойственна только Дереку. Он даже представляет, как юноша очень долго воевал с лопатой, чтобы похоронить тело сестры, а не оставлять его гнить где-нибудь в лесу. Стилински шагает обратно к дому, прислушиваясь и внимательно разглядывая окна. Надежда, что подросток ещё не сбежал куда-нибудь подальше от этого пепелища заставляет торопиться.
В доме пусто. Из изменений – сломанные перила с одной из сторон лестницы, как будто что-то тяжелое вломилось в них и смяло как зубочистки. Стайлз ещё раз проходится по комнатам. Тихо и немного жутко, в качестве аккомпанемента – собственное дыхание и привычный уже хруст стекла под подошвами. В подвале по-прежнему ничего нового. Снова неудача. Очередная. Придётся искать какие-нибудь другие пути решения этой странной головоломки.
Стайлз замирает в прихожей, когда слышит скрип половиц в соседней комнате. Надежда на то, что это шериф, его помощники или всё тот же Дерек даже не пытается затуманить голову. Стилински перемещается поближе к стене, прижимается к ней лопатками и опасливо заглядывает за угол, стараясь дышать как можно тише. Кто бы здесь не находился, вряд ли ему обрадуются. Шаги затихают. Агент бросает взгляд на дверной проём. Он вполне может прокрасться обратно к машине и уехать отсюда подальше. Не ввязываться. Но почему-то всё равно решает пойти на поводу своего любопытства и, производя как можно меньше шума выдвигается в сторону затихших звуков.
Здесь раньше была кухня. Ну, скорее столовая, если судить по чудом уцелевшему столу и паре валяющихся стульев. Стайлз замирает на пороге и снова прислушивается. Ничего. Он довольно смело продвигается вперед, а в следующую секунду что-то большое и сильное хватает за загривок, легко и играючи отрывает от пола и швыряет. Стилински ругает себя за неосмотрительность: нужно было сначала оглядываться, а потом лезть!.. Он ударяется грудью о стол, стискивает челюсти чтобы не стонать, валится на пол и сразу же старается отползти, не успев даже толком рассмотреть нападающего. Недостаточно быстро. В ладонь втыкается кусок стекла. Нападающий цепляет его за ногу, чуть выше щиколотки и легко подтягивает обратно.
– Это частная территория, – голос агенту незнаком. Довольно молодой. Ещё мгновение уходит на то, чтобы перевернуться. Стайлз успевает рассмотреть максимально общие черты: светлые глаза, тёмные волосы… И, примерившись, старается пнуть неизвестного второй ногой. Тот морщится, как будто ему принесли не тот аперитив к ужину, разжимает пальцы и словно перетекает в пространстве – в следующее мгновение Стилински уже не до шуток. Мужчина перед ним давит ему на грудь довольно дорогим кожаным ботинком. – Ты ещё кто такой?
– Тот же вопрос, – взрыкивает агент, стараясь спихнуть с себя чужую ногу, но незнакомец куда сильнее, чем выглядит. Тем более, раненая ладонь скользит. В отличие от той же Кейт, этого почему-то бесить совершенно не хочется.
– Что ты здесь искал? Если ответ меня устроит, я, может быть, просто вышвырну тебя отсюда.
Стилински затихает и внимательнее всматривается в визави. Охотник? Оборотень? Вряд ли просто проходил мимо. Наверняка слишком молод для того, чтобы быть дядей Дерека – да и не похож совершенно.
– Я из ФБР, – Стайлз возобновляет попытки освободиться, но теперь решает выбрать другую тактику и, неотрывно глядя в крайне заинтересованное лицо, шарит рукой по полу. Пальцы натыкаются на довольно большой осколок. – Отдел уголовных расследований. Агент Стилински.
– Стилински, – брови мужчины взлетают вверх, он вдруг молниеносно перемещается, хватает Стайлза за воротник и почти аккуратно поднимает. Лучшего момента может и не быть. Федерал сжимает стекло в ладони и, даже не целясь, вгоняет свое оружие в плечо незнакомцу. Интерес сменяется злостью. – Это ты зря.
Стайлз хочет сказать: «Да пошёл ты!» и повторить так понравившийся ему трюк с Кейт – плюнуть в утончённое красивое лицо и рассмеяться, но не успевает. Чего он точно не хочет – это сносить спиной остатки оконной рамы. Оборотень – а кто ещё даже не поморщился бы от удара? – вышвыривает его из дома, как и обещал.
Падать на промёрзлую землю неприятно, но боль заглушает адреналин. Стилински не даёт себе расслабляться и вскакивает, шарит по карманам, но там нет ничего даже отдалённо полезного. Можно, правда, угостить ликантропа сигаретой и поболтать. Единственный вариант не дать себя добить – добежать до машины и использовать уже наконец пистолет по назначению. Стайлз выжимает из себя максимум – даже больше максимума, но оборотень всё равно оказывается около джипа первым. Склоняет голову к плечу, улыбается и довольно театрально взмахивает рукой. Агент впервые видит, как сверхъестественное существо выкидывает когти, и это даже красиво. Размышлять некогда, а бежать – некуда.
– Это моё любимое пальто, – поясняет неназвавшийся и довольно легко вгоняет когти в пассажирскую дверь. У металла нет никаких шансов. У Стайлза нет никаких шансов. Он сейчас умрёт. Его просто разорвут на две половины, да прикопают рядом с Лорой Хейл. Вот и всё. – Ты следующий.
Это так очевидно. Конечно, он следующий. Не вылезет же из кустов Дерек, альфа или шериф Стилински, верно? Никто не явится, чтобы сыграть в этой трагикомедии бога из машины. Стайлз решает, что бежать бессмысленно. Вытягивает пачку, щелчком по дну выбивает сигарету и сжимает губами, прикуривает. Оборотень засовывает руки в карманы своего любимого и уже испорченного пальто, а на его лицо возвращается прежний интерес.