— Знаешь, на что меня натолкнула фотография? — теперь Дерек вертит в руках чайную ложку. Отец очень настаивал, чтобы они остались дома и дождались его возвращения. Что же, Стилински прекрасно понимает ход его мыслей. Лучше им разговаривать о нападении наедине. Любой из непосвященных сгенерирует слишком много проблем. Психически здоровые люди не обвиняют сверхъестественных существ в убийствах.
— Внимательно тебя слушаю.
— Тело пролежало в заповеднике пару суток. Скольких ещё альфа успел обратить?
Стайлз предпочитает не отвечать. Он прекрасно понимает, почему одним укушенным подростком Питер не ограничится. Друидский пень призывает очередное отребье, Стайлз. Я должен позаботиться о собственном благополучии и получить как можно больше сил. Тебе же Дерек рассказал, верно? Ты ведь умный мальчик, Стайлз. Ты конечно же понимаешь, зачем мне стая. Жаль, конечно, что они будут обращёнными… Но сойдёт и так, верно? Нет, хватит, серьёзно. Стилински вливает в себя как минимум половину чашки кофе, мысленно порекомендовав голосу в голове заткнуться или хотя бы не использовать образ оборотня.
— Думаю, достаточно много, чтобы мы устали разгребать последствия. — Чашку на стол. Пальцы в волосы. Половина восьмого на часах. Отца всё ещё нет. Ложка оказывается в капкане чужих пальцев, и агент ещё минуту наблюдает за тем, как медленно сгибается металл. Даже курить не хочется. Ничего вообще не хочется. — Если уж мы говорим о стае Питера, наверняка это будут какие-нибудь ублюдки.
Хейл разжимает кулак. Дзынь — искорёженный столовый прибор замирает на деревянной поверхности.
— Питер раньше таким не был. Я не стараюсь его оправдать, если что, — подросток скрещивает на груди руки. Стилински остается только хмыкнуть. Несущественные данные. У него до сих пор ноет спина после первой встречи с Хейлом. Синяки просто великолепные. Чудесные экземпляры для его новой коллекции повреждений от всех придурков Бикон Хиллз.
— А звучит как оправдание, Дерек. Ну, типа, «Стайлз, несколько часов назад я обвинил дядюшку в убийстве своей сестры, до этого он выкинул тебя из окна и угрожал, теперь мы знаем, что Питер собирает стаю, но не вполне удачно. Но в целом он просто немного расстроен из-за того, что его сожгли, а до этого он был добрейшим оборотнем». — Агенту надоедает сидеть. Мышцам необходимо какое-нибудь движение. Разум противится. Разуму кажется, что лучше бы Стилински полежал бы где-нибудь в тишине и спокойствии ближайшие пару суток. Но мужчина поднимается, огибает стол и приваливается к нему бедром, оказавшись совсем близко к Хейлу. — Не обижайся. Вполне можно сойти с ума в тех обстоятельствах, в которых он побывал. Но мои впечатления о твоем родственнике сплошь негативные.
Дерек не отвечает. Сдвигается на самый край стула, вжимается лбом в ремень джинсов Стилински под тазовой костью и выдыхает. Стайлз даже не задумывается над своим действием, всё происходит инстинктивно и просто. Так и должно быть, наверное. Его пальцы должны впутаться в тёмные пряди волос подростка на затылке. Так правильно. Наверное.
— Но обо мне ведь положительные впечатления? — Хейл изворачивается, прижимается уже виском. И смотрит снизу-вверх, но так, как будто это Стайлз здесь льнёт к нему как домашний ласковый кот.
— В те моменты, когда ты не проверяешь моей спиной твёрдость поверхностей, не душишь, не бьёшь меня о различные предметы и не обещаешь вырвать кадык зубами, вполне положительные, — агент старается звучать максимально несерьёзно. Они слишком торопятся с развитием своих «деловых межличностных отношений», и лучше бы притормозить. Вслух это произнести слишком сложно.
— О тебе тоже положительные, — не остаётся в долгу юноша, — пока ты не начинаешь вести себя как задница. Что? Не надо делать такого лица, Стайлз. Ты обещал сдать меня в дурдом, выкинуть на мороз, назвал сопляком с травмирующими событиями в анамнезе, блядской псиной…
— Давай, добивай меня, — перебивает Стилински. Пока что он не страдает настолько значительными провалами в памяти. Во всяком случае насчёт явно довольного собой оборотня, тщетно старающегося не ухмыляться. — Самого отвратительного человека, которого ты знаешь.
Хейл отстраняется и, поднявшись, оказывается достаточно близко, чтобы заставить Стайлза вжаться в стол уже поясницей и упереться в него же ладонью, сохраняя равновесие. Он больше не ухмыляется. Нет, угрозы в нём Стилински не чувствует. Зато решительности в подростке сколько угодно. Надо будет отметить сегодняшний день в календаре — агент не припоминает никого, кто мог бы вызывать мурашки одним только прищуром.
— Мне не стоило этого говорить.
А сейчас и Стайлзу не стоит ничего говорить. Стоит просто кивнуть и перевести тему на прогноз погоды. Снегопадов больше не ожидается. Погода придёт в норму. Но он всё-таки открывает рот.
— Нам обоим много чего не стоило делать, Дерек.
Но они уже сделали. И, если закрыть глаза, ничего из сделанного не растворится. И Дерек не исчезнет. И слов назад не вернёшь. Очень неоднозначных слов. Хейл сокращает и без того мизерное расстояние довольно резко. Это наверняка протест, что же ещё? Пальцы правой руки цепляют воротник, ладонь левой размещается между лопатками. Капкан.
— Опять начинаешь вести себя как задница, — слова щекочут подбородок, а следующий выдох опаляет шею. Стайлз зажмуривается и старается контролировать дыхание. Инстинкты против рационального предложения притормозить. Инстинкты говорят вдавить педаль газа в пол так сильно, чтобы стрелка спидометра упёрлась в максимум. Чтобы мотор ревел как раненый, работая на пределе мощности. Что? Там обрыв? Какая разница?.. — Может вырвать тебе всё-таки кадык?.. Зубами.
Хейл чуть смещается, заставив всё-таки подавиться воздухом, когда выполняет обещание. Стилински чувствует как минимум пять сотен коротких прикосновений губ к кадыку, а напоследок даже едва сжавшиеся зубы. Когда он открывает глаза, Дерек выглядит библейским искусителем.
— А, знаешь, он мне нравится. Пока оставлю его на месте.
Отец появляется в доме спустя ещё четверть часа. Как раз достаточно времени, чтобы снова отодвинуть тему их взаимоотношений подальше и сосредоточиться. Он опускается в своё любимое кресло и очень внимательно рассматривает их обоих. Снова игнорирует тот факт, что сидят они слишком близко друг к другу, хотя диван позволяет и более пристойное положение тел. Агент в очередной раз отмечает, что у них с Дереком наверняка есть мужское соглашение. Хотя бы потому, что оборотень даже не делает вид, что собирается убирать голову с плеча Стилински.
— Вы уже знаете, кто это сделал?
Они не переглядываются. Дерек пожимает плечами. Отвечать приходится Стайлзу.
— Нет. Но мы уверены, что девушку пытались обратить. Укус в плечо, — агент успокаивает себя тем, что сокрытие части правды — это не совсем ложь. Всем будет лучше, если шериф как можно дольше не будет встречаться с Питером. Особенно по обвинению в убийстве. Отец наверняка рассердится, когда узнает всю правду. Но они уже всё для себя решили, и было бы странно отступать именно сейчас.
— У нас ещё восемь дней до полнолуния, мистер Стилински. Но пока куда важнее то, что мы узнали о поджоге.
Шериф, явно заинтересоваванный информацией, однако, почему-то не торопится выспрашивать подробности. Вывод напрашивается только один: есть нечто, что ещё приоритетнее сведений, которые удалось выведать у Питера и Дитона. Долго ждать и мучиться недоговорённостью не приходится. Стайлз успевает насчитать секунд восемьдесят, пока отец не произносит:
— Сегодня в офисе был Арджент.
Стилински достаточно одной фразы, чтобы обнаружить у себя внутри огромную глыбу льда. Конечно, Арджент. Его новый знакомый Крис, очень приятный молодой человек с суровым взглядом и обещаниями перейти к более решительным, нежели разговоры, действиям.
— Теперь вы ищете Кейт или то, что от нее осталось после атаки альфы, — бесцветно произносит агент. Рука непроизвольно тянется за пачкой сигарет. Дерек быстрее. Стайлз не отводит взгляда от напряжённого лица шерифа, но чувствует, как его пальцы оказываются в ладони Хейла, который всё ещё не торопится убирать голову с чужого плеча. — Он тебе чем-то угрожал?