Стилински поражён наглостью Кейт. Наверное, нужно быть полностью отшибленным на голову, чтобы понять её странную логику. А вот Дерек, кажется, находит это довольно ироничным. Бретт остаётся в машине, пока Стайлз вместе с Хейлом обшаривают комнату Ноа. Это максимально мерзкое и недостойное занятие, но агенту всё ещё нужна кобура. И таблетки.
– Принеси «Аддералл», пожалуйста, – агент наконец находит наплечную кобуру и ещё пару минут тратит на то, чтобы подтянуть кожаные ремни. Глок ныряет в крепление. Вытаскивается легко – руки не забыли. Никогда не забудут.
Хейл исчезает и возвращается как неслышная тень и демонстрирует федералу пустую упаковку из-под лекарства. Привычная оранжевая баночка с белой этикеткой.
– Амфетамин кончился, Стайлз.
Дерьмо. Полное беспросветное дерьмо. Ладно. Он справится и без стимуляторов. Ничего страшного. Дыши. Сохраняй спокойствие, Стайлз. Всё в полном порядке.
– Чёрт с ним. Идём.
Хейл оставляет пустую упаковку на комоде, прежде чем закрыть за собой дверь.
Агент так часто бывал в этой части заповедника за последние дни, что, пожалуй, мог бы ходить здесь с закрытыми глазами. Он паркуется довольно далеко от сгоревшего особняка Хейлов, справедливо предположив, что лучше не сообщать охотникам о своём визите. Кейт действительно находит забавным содержание пленников… здесь?
– Повторим план ещё раз. Мы пробираемся к дому, забираем заложников и очень тихо выходим. Садимся в машину и уезжаем к чёртовой матери отсюда. Всё просто и лаконично. У нас получится, – голос Стилински не дрожит. Ровный механический речитатив, пропитанный синтетическим оптимизмом. Стайлз не верит в собственные слова. Никто не верит. И спокойнее от них не становится. Иногда во фразе «у нас получится» нет никакого смысла.
– Надеюсь, охранников всё ещё четверо, – Талбот тоже не лучится радостью. Его цель достаточно благородна сама по себе, чтобы он не спасовал перед заведомо проигрышным раскладом. Цель Дерека – ужасна и противоестественна, но он тоже черпает в ней силы. – Четверых мы уложим.
Дом выглядит ещё хуже, чем тогда, двадцать третьего. Стилински держит пальцы на рукояти и практически не дышит, пока они пробираются ближе. Бретт и Дерек в наступающих вечерних сумерках практически не выделяются – только яркие пятна светящихся в темноте глаз выдают. Но никто из засевших в доме не решается выглянуть в окно. Агент даже начинает беспокоиться: заложников могли перевезти в другое место, а они просто тратят время… Но потом кто-то из парней натыкается на воздух и шумно выдыхает. Легкая голубоватая рябь. Стайлз бы и не заметил.
– Рябина, – констатирует шёпотом Талбот. – Узнаваемый почерк…
Стилински резко смещается вперед, перешагивает непреодолимую для оборотней преграду и, чувствуя себя самым тупым человеком во вселенной, делает ещё пару шагов.
– Сука! – Хейл, оказывается, умеет орать шёпотом. – Не смей блядь!
«Прости», – внутренний голос наконец перестает копировать Питера. Он копирует его самого. – «Но тебе стопроцентно нельзя никого убивать, Дерек».
В холле темно. Никто так и не убрал сломанные с одной стороны перила. В полумраке куски дерева смотрятся кучей странных костей. Стайлз сглатывает и медленно продвигается дальше. Воняет чем-то противным. Даже глаза режет. Аммиак. Наверняка перебивает чей угодно запах. Ты всё-таки умная девочка, Кейт.
А если бы ты, Стайлз, был умным мальчиком, где бы ты запер заложников?
Стилински заглядывает на кухню, на этот раз не повторяя своих ошибок. Глок в ладони немного успокаивает. Пятнадцать шансов. Всего лишь пятнадцать шансов. Сквозь выбитое окно видно снег и деревья. А вот заявленных Бреттом четырёх охранников (Стайлз заранее наделил их чёрной формой без опознавательных знаков) почему-то не видно. Это настораживает и заставляет максимально сосредоточиться.
Если бы федерал был умным мальчиком, он бы приковал пленников в подвале. Если бы федерал был действительно умным, он на за что на свете бы туда не сунулся.
Он хорошо помнит эти ступени. Здесь, на пепелище, всё началось и всё, видимо, кончится. Тем или иным способом. Стайлз начинает считать. Десять. Чёрный голубоглазый пёс. Девять. Серебристая «зиппо» с оттиском ведущих огней улетает в кусты, а черепная коробка разрывается от внутреннего артиллерийского обстрела. Восемь. Питер с легкостью портит когтями пассажирскую дверь маминого джипа. Семь. Сопливая мелодрама на экране заставляет Дерека зевнуть и устроить голову на плече агента. Шесть. «Куда ты денешься, Стайлз». Пять. Шёлковые простыни жутко холодные, а Хейл надвигается, нависает, и его руки везде… Четыре. «Обсудим, что вообще между нами?» Три. Венок на очищенном пространстве рядом с домом. Покойся с миром, Лора. Два. «Ты меня…» Один. Да. Я тебя – да.
Стилински сразу замечает нововведения в подвале. В прошлый раз он зацепился взглядом только за одно крепление. А их гораздо больше. Используются пока только два. Как агент и предсказывал, подвешенный в этом пыточном устройстве человек должен очень сильно страдать. Первой он отмечает девочку, сложно сказать, сколько ей лет – у мужчины нет супер-зрения, как у оставшихся на улице оборотней. Это наверняка Лори. Стайлз заставляет себя отвернуться и изучить второго заложника. Сатоми. Ёбаный джекпот.
Кажется, проходит пара вечностей, пока Ито не поднимает веки. На лице японки нет ни единого грамма удивления. Только усталость. Она обводит замершего федерала взглядом, после выдыхает.
– Очень своеобразный всё-таки молодой человек, – голос альфы звучит неправильно, совершенно по-другому. Как будто она – игрушка во власти чревовещателя. Стайлз неосознанно проводит языком по мгновенно пересохшим губам. – Божественный ход судьбы.
Её слова слишком похожи на бред. Но альфа явно узнала его. И она точно знает, в этом Стайлз, полностью потерявший связь с реальностью, уверен, какой вопрос вертится у него на языке. Вот только… Только захочет ли она ответить?
Есть разные аргументы. Некоторые имеют куда больший вес. Стилински снова облизывает губы, сглатывает. Его сердце, кажется, почти не стучит, пока он перехватывает пистолет поудобнее. Обездвиженная и жалкая Сатоми Ито ничего не может противопоставить австрийскому аксиоматичному доводу, особенно, когда дуло упирается ей в грудь. Агент безошибочно находит сердце.
– Почему Вы сожгли семью Хейлов, Сатоми-сан?
– Какой вежливый молодой гайдзи́н… Вашей нации жизненно необходимо идти по головам, да?.. – усмешка, скользнувшая по бледным губам, может претендовать на самую зловещую номинацию. Во всяком случае, для Стилински. – Если ты выстрелишь, то это будет акт милосердия, Стайлз. Но я буду с тобой честна. У меня есть на это некие причины. Ты и сам скоро догадаешься. Я не собиралась убивать всех. Мне нужно было восстановить равновесие, и вскоре всё отрегулируется, уж будь уверен, мой юный друг.
– Вы были не одна, – Агент не позволяет увести себя от основной темы разговора. Ито хмыкает и, улыбнувшись, кажется, демонстрирует удовлетворённость беседой. Извращённое удовольствие, конечно. – Мэтт, Маттиас…
– Матео. Увидишься с Питером, узнаешь, какие у них отношения. Если Хейл всё ещё жив, конечно. Хименес немного фанатичен в поклонении Святой Смерти.
– Как Вас нашли Ардженты? – Стилински на секунду отворачивается, бросив короткий взгляд на едва различимую лестницу.
Сатоми снова вслушивается, даже улыбается:
– Да-да… Ты и сам скоро догадаешься… Арджентов привёл Матео. Он нарушил уговор, Стайлз. Его интересует благополучие собственной стаи, а под носом Калаверас не очень-то разгуляешься. Я знаю, – Ито выдерживает небольшую паузу, – что ты намерен меня убить. Но как палач, ты останешься мне должен последнее желание. Постарайся спасти хотя бы девочку.
Ты скоро сам догадаешься. Постарайся спасти девочку. Агент ещё раз быстро оглядывает альфу, цепи, стены и потолок. А потом опускает взгляд на пол. Он был так сосредоточен на звуках, и совершенно не обратил внимания на тонкий слой жидкости под ногами!
– Это бензин, милый. Если я правильно считаю, у тебя осталось минуты три. Сиката га най*, Стайлз. А теперь нажми на курок, милый. Прояви милосердие.