И прежде чем шар успел вымолвить хоть слово, Ведя взлетел по ступеням в соседнюю дверь.
«Пойду я к нему, конечно! За той дверью, небось, и ахнуть не успеешь, как тут же схватят и проглотят. И какая пронзительная наглость – лезет сразу в лицо… И еще сам за меня решает…!»
Надо сказать, что Ведя побежал в другую дверь больше из принципа. Он понятия не имел, что там, за другой дверью; просто надо было что-то делать. Но куда он попадет сейчас?
– Аи-аи-аи-аййй-аи-аи-аййййй!!!
– Хочу наполнить себя… хочу наполнить свою… хочу наполнить себе…
– Я тебя размажу!
Ведя угодил в заведение – местный трактир. Везде гремело, грохотало и булькало; вокруг торчали черные столы и за ними всякие личности пили жидкую гадость. Как и в городе, у личностей было разное, чаще нечетное число рук и ног, страшные головы и полное отсутствие гармонии.
– Да, здесь точно нет Цветка, – подумал Ведя, дыша кислятиной вперемешку с сивухой.
На пространстве, свободном от столов и публики, прыгали двое пестрых взлохмаченных особ. То ли одежда у них была рваная, то ли всерьез на них росли перья – только те двое были точь-в-точь как длинноногие тропические петухи, о которых Веде рассказывали старшие Взмокины. Певцы прыгали и горланили:
–Аи-ай, Аи-ай!… А-а-и-а-и-ай! И-и-ай, и-и-ай, Иа-а-и-а-а-ай!
Очевидно, певцы воображали, что поют. Однако их «пение» пользовалось популярностью среди толпы. Толпа топала ногами, выражая свое неподдельное восхищение, орала; вдруг все крупные и малые тела – сбились в единую клокочущую массу – и заплясали, вернее, завертелись с жуткой скоростью, все быстрее и быстрей. Десять, двадцать, сорок оборот за миг! Ведя ощутил вихрь. Окружающее пространство понеслось перед глазами – масса вибрировала как сумасшедший студень, со страшной скоростью сжималась и растягивалась под звуки грохота. В нее летело все и разбивалось. Она словно хотела засосать и раздавить окружающее пространство. Ведя (несколько даже испугавшись) уворачивался от толпы, носился по трактиру и постоянно попадал в чьи-то кружки размером с добрый котел. Думать было невозможно; толпа напирала всюду, словно взопревшее тесто – на столы, стены, даже на потолок, все быстрее и быстрей. Сто, двести, тысяча оборотов!… Казалось, мир взорвется. Но все внезапно стихло. Певцы стали орать не так громко, а толпа распалась на части и вновь принялась пить.
С дрожью во всем теле, сам не свой, Ведя Взмокин слез с потолка на мокрый пол, потрогал негнущиеся ноги и еще раз оглядел толпу. Народу было много, все были разнообразной и явно не симметричной формы – изогнутые, пульсирующие, корягообразные, бугорчатые.
– Меня сейчас вывернет… наблюдая эти морды.
Среди всех существ, набившихся в трактир, лишь один не был неприятен Веде – в другом конце вертепа, высокий здоровенный парень толкался с какой-то мелочью:
– Да не трогал я ваше пиво… нужно оно мне… я вообще так, просто зашел, чтоб не скучно было… я что ж…
– МЫ–ТЕБЯ–СКВОЗЬ–НОЖ–ПРОПУСТИМ! – шкворчала мелочь. – МОХНАТЕЦ –ЖАЛКИЙ!
Мелочь напирала на парня. У нее были цепкие когтистые лапы, многочисленные, как у пауков, да и самой ее было много. А парень имел всего две руки, две ноги и одну голову – точно как Ведя; и так же как у Веди, у него росли волосы повсюду, только лицо было намного толще, да и сам он был здоровый, но неповоротливый и к тому же босиком. Мелочь кусала и щипала парня.
Ведя уже пошел было на выручку, но сам на кого-то наступил, споткнулся, и кубарем скатился по полу. Двумя ногами угодил прямо в груду липкого сора:
– Набросали ерунды… пройти нельзя! Не убирают они тут, что ли? – и ногой наподдал мусор.
Внезапно весь жуткий грохот стих; даже певцы замолкли. Возникла пауза.
Из ниоткуда перед Ведей возник дымчатый тип – очевидно хозяин.
– Не нарушай гармонии, несчастный игрун.
«Почему это я несчастный», хотел сказать Ведя, но сказал совсем другое:
– Какая тут гармония! Хаос и грязь кругом! И орут ваши олухи нечто бессвязное! Уши стонут.
Хозяин дернулся – и как будто задрожал:
– Ты что же, не в восторге от нашего пения и порядка, несчастный игрун?
– Где тут, позвольте спросить, порядок? Пьянство перекошенных физиономий? Так это не порядок, а бардак! Один! А те «певчие» – бездарности! И что это за стихи такие – из двух букв? Не умеете сочинять, а еще беретесь.
Хозяин задрожал еще сильнее:
– Ты что же – ругаешь то, что заведено великими мудрецами самого великого Вор-Юн-Гака? Ты смеешь ругать настоящее?
–Да какое оно настоящее! – Ведя понял, что засыпался вконец, но уже не мог остановиться. До того противна была картина вокруг. – Да у вас все ненастоящее – плоды ненастоящие, песни ненастоящие, только рожи жуткие (ну никак он не мог обойти рожи), вообще атмосфера жуткая, никто ничего не сообража…