– Зергер, говорила она притягательно, насладись моей мудростью, насладись моей красотой Зергер; будь со мной, Зергер, ты же мой и ничей, нам будет лучше, чем тебе…
– Когда я поумнею. Что делать? – шептал бедный Отец Смерти, не зная как отвязаться от дремовны. Наконец он решился на хитрость.
– Подпущу ее поближе, чтоб схватить целиком, а тут и мешочек наготове… Дремовна, слушайте, прежде чем идти на серьезные шаги, я должен проверить ваши способности. Согласитесь, что нужно подробно знать своего…э….
Дремовна подлетела к нему.
– Все что ты пожелаешь, Зергер.
– Сосчитай клетки в моем глазу.
Дремовна приблизилась вплотную. У нее было красивое лицо, но Зергер знал что делает. Прошло четыре или пять секунд:
– Шестнадцать миллионов сто семнадцать тысяч, прекрасный…
– Чтоб ты провалилась!!
Свободной рукой Зергер создал тьму, опутавшую дремовну, и тут же навалил на нее мешок.
Дремовну дернуло, она хотела оттолкнуть Зергера. Зергер изо всех сил сжал ее и повалил вместе с мешком. Он ожидал толчков. Но дремовна больше не шевелилась. Зергер подержал мешок, повертел, потом открыл. Внутри не было ничего.
– Отлеталась? Замечательно! Будет мной командовать, … нахальство, глупость несусветная. До чего я докатился, выдумал чудовищную идею…
Зергер вдруг ощутил страшную усталость, такую, что даже стоять было тяжело. Он сел – усталость давила отовсюду, голова раскалывалась, сверху по ней будто молотком гремели.
– Но зато я избавил свой мир от угрозы! – сказал Зергер.
До чего только не додумается пылкий разум, когда мечтает безудержно.
Но на самом деле, дремовна не пропала, не сгинула навеки. Зергер уничтожил лишь ее оболочку, маску, существовавшую в его мире. Маска скрывала основную сущность, до которой Зергеру было не добраться; в маске дремовны, полной нежности, к нему явилось совсем другое создание – Гирза-Мара.
Гирза-Мара! Что ее привлекло в Зергере? У них не было абсолютно ничего общего, даже слово «смерть» они понимали по-разному. Она всегда называла себя несчастной; неужели она всерьез хотела подружиться с Зергером? Или повелевать им, околдовав? Она и сама не могла ответить, а кроме того, некому было спросить. Ее боялись – все, за исключением Вор-Юн-Гака, а сам Вор-Юн-Гак мало интересовался чужими чувствами. Он считал их обманом, но использовал в своих целях.
Он велел Гирза-Маре нанести удар по зеркальной чаще над Зергером, чтобы уничтожить его на месте. Но Гирза-Мара сперва попыталась очаровать Зергера.
– Не удалось – Он отверг меня во второй раз – Хорошо же – в третий раз он сам – будет умолять меня об этом!
Сверкнула молния. Удар!
Одна за другой, скалы стали опускаться вниз и достигнув дна, рабивались. Вместо них вырастали гигантские облака осколков, разрывающих пространство. Но до Зергера было далеко. Гирза-Мара нарочно стала рушить скалы с краев, чтоб растянуть трагедию как можно дольше.
Заодно она сожгла два необитаемых мира; в одном из них в самом центре пряталось необычное пламя – вроде того, что горели в Ведином камне, только гораздо сильнее. Это пламя имело возможность притягивать к себе такое же пламя, и когда мира не стало, оно вспыхнуло одной свечой.
Ее сила распространялась быстрее всего на свете.
Ведя Взмокин двигал рычаги, и вдруг почувствовал, что их тянет куда-то вбок, совсем не в ту сторону.
– Да куда вы все гнетесь… – Ведя сжал главный руль, но он тоже гнулся, гнулся – не туда. Ведя повис на нем – и тут берестон едва не смяло, потом дернуло, потом понесло, понесло – со страшной скоростью, намного больше той, на которую он был технически способен.
– Вот история с управлением! – Ведя не знал, что причина капризов берестона кроется в его крошечном сердце, камешке с вечным огоньком. Огонек притягивало свечой, той, что в неистовстве зажгла Гирза-Мара. Он притягивался сильнее всякого колдовства.
– Вот врежемся еще… будем потом письма писать про свои худые зубы.
Берестон несся навстречу огню; однако расстояние между ними было так велико, что к моменту приближения пламя сожженного мира сильно зачахло. Во всяком случае, оно было теперь не сильнее двигателя берестона.
Руль снова заходил; Ведя, оторвавшись от стены, искал шапку.
– Кажется, мы еще не развалились. Это хорошо. Даже замечательно. Но куда мы влетели? Стойте, здесь голоса какие-то.
От мембраны, принимавшей звездный ветер, доносилось:
– Лопнула моя затея… великий народ остается по-прежнему в мечте… Кто мне скажет, что должно иметь существо, достойное считаться великим? У них было все, чтоб стать великими, но они не захотели ими стать… я не смог их заставить. Я, Отец Смерти, нахожусь в жутком положении, в которое сам себя загнал…