– Так я что ж – я не против благородности, добра. Когда добро на пользу, то и хорошо.
– Не дадут спокойно пожить – промямлил Гониденек.
Берестон, управляемый Ведей Взмокиным – в компании с Зергером, Соколом Авужгой и Гониденеком на полу –, двигался вдаль, в черные глубины космоса, слушая пустоту…
Пустота тоже звучит – в ней слышен голос таинственного Ничтова.
…
«… можно подумать, что долгое и краткое взаимосвязаны. Свет, волны, да и вообще все формы энергии распространяются чрезвычайно быстро, но с точки зрения бесконечности, они не такие уж и быстрые. Долго тянется свет во Вселенной, из одного конца ее в другой, а ведь есть и другие Вселенные. У нас нет оснований говорить о конечности мироздания, т.е. о наличии у него границ/краев, но так же у нас нет оснований говорить о бесконечности мироздания. В связи с этим возникает мыслительный парадокс, разгадать который – дело более прогрессивных эпох…»
– Мудро – сказал Взмокин-Делай, глядя на трактат, составленный Трнемовом – но слишком заковыристо. Непонятно, как сия мудрость поможет в нашей жизни.
Трнемов поглядел в окно – за стеклом, покрытым мелкими горошинами, лежал снег, много-много снега. Стояла зима.
– Впрочем, ты конечно прав насчет противоречий времени. Время медленно идет, но быстро кончается, его вечно не хватает. Как бы нам узнать насчет Веди?
– На небе – сказал Трнемов – в последние дни наблюдается повышенная активность, образование всяких новых звездных скоплений, не описанных никем. Не знаю, хорошо это или плохо.
– Да у нас от всего может быть плохо, при нашей-то жизни. Кругом же одни прохвосты! Бедный Ведя! Он же совсем один пошел…
Трнемов сунул нос в передающую мембрану, и зашептал в сторону космоса:
«Дорогой Ведя! Если ты нас слышишь. У нас в хозяйстве относительно спокойно. Все разваливается, но не так быстро, как в прошлую зиму. Мы полны скрытой уверенности в твоей победе! Дорогой Ведя, твои стихи положенные на народную музыку, имеют успех. Когда их исполняют, жизнь кажется легче… Дорогой Ведя… Ведя…».
Слова летели сквозь мороз и иней, сквозь снежные облака, выше, выше, выше, туда, где начиналась бесконечность.
– Сколько можно уже лететь? – спрашивал Гониденек капризно, всякий раз когда берестон встряхивало. – Я совсем устал… Авужго, чего ты меня все толкаешь?
– Где я тебя толкаю-то? – возмутился Авужго. – Я сижу, никого не трогаю.
– Ага – от тебя такой протухший дух идет, что повеситься можно! У меня от твоего запаха весь живот растрясло! Пахнешь слово рыба с хреном!
– Сам ты рыба. А по поводу трясения – пить не надо.
– Ах ты так, да?! Ты еще будешь говорить мне что пить?! – рассердился Гониденек.
Он стал толкаться с Авужго – да так, что берестон раскачивало.
– Слушайте, ребята, кончайте друг друга подкалывать, а то мы вообще не долетим.
– А когда же мы долетим?
– Когда голос пустоты кончится.
– И что тогда начнется?
– Пустота начнется, царство этого самого Ничтова… может, нам дров в топку толкателя подкинуть? Зергер, есть ли еще материал для твоего потрясающего творчества?
– Есть немного! – Зергер взял последник клочок плесени с Авужгиных штанов, мешочком превратил ее в полено и забросил в печь толкателя.
– Странно, – начал рассуждать Гониденек – ракета, и вдруг на дровах! Это как-то…
Но в это время бревно Зергера создало энергетическую вспышку; берестон рванулся – вперед, вперед, вперед! Гониденека и Сокола Авужго моментально отбросило назад, причем Гониденек опять попал к Соколу в карман. За считанные секунды берестон увеличил скорость в десятки раз.
Ведя Взмокин держался за белую корягу – главный руль. Рядом держался Зергер. Вперед!
Они не заметили, как достигли царства Ничтова. На огромной скорости берестон пробил внешнюю оболочку царства, невидимую материю, пролетел двести тысяч шагов и наконец грохнулся. От удара лопнула обшивка верхней части всех трех отсеков, а по левой стороне образовалась длинная изогнутая щель.
Двери долго не открывались. Под ударами отпала крышка среднего отсека и оттуда кубарем выкатился Гониденек.
– Ой, не могу терпеть! – он схватил свой хвост и принялся его жевать.
– Как-то грубо приземлились. – сказал Зергер. – Еще одна такая посадка, и мы, Ведя, совсем развалимся.
– Ну, я думаю, на два-три раза его хватит. – говорил Ведя, разглядывая щели. Руки свободно проходили насквозь. – Да, место тут не вдохновляющее…
Кругом была ночь, вечная ночь.
– Зергер, а как мы найдем…