Куча яблок между тем исчезла, растаяла, как та птица. Дерево тоже пропало; но два яблока в Ведином кармане сохранились. Ведя повертел их и пошел – дальше.
По дороге он пел песни чужому лесу, чужим деревьям и травам. Местами попадались другие птахи. Они что-то кричали на непонятном языке; тоже, наверное, обзывались. Но Ведя их не слушал и шел вперед. Вот лес и кончился.
За лесом оказалась степь, а в степи – нагромождение, характерным шумом напоминающее город. Вокруг города стояла стена, за стеной виднелись дома и крыши, а еще выше висела мрачная сизая масса, очень похожая на грозовую тучу. Над степью туч не было.
На стене местами были вырезаны рожи – до того жуткие, что Ведя встал поодаль и принялся рассуждать:
– Нужен мне это город или не нужен? Вообще-то не нужен, а нужен мне Цветок Гармонии… непохоже, чтоб он рос среди таких жутких физиономий. Ох ты, просто ужас! Но вдруг окажется, что дорога, ведущая к Цветку, идет как раз через тот город. Или не идет? Единственный способ проверить – пойти; но как пойдешь – у них же нет дверей.
Дверей действительно не было. Но в одном участке стены имелась – не ворота, не выход, а именно щель – гигантская щель во всю высоту. За нею вдалеке мельтешило внутреннее содержимое города и белая дорога.
Ведя Взмокин постоял, подумал, почесал нос и уши, потом почесал затылок; потом куда-то плюнул, набрался храбрости и пошел.
– Что за невообразимая жуткая исполинская стена – толщиной шагов в сотню!
Внутри гудело, шипело, сверкало, искрилось; жаркий, неподвижный воздух давил сверху глыбой – еще хуже, чем в той пустыне. Ведя шел и говорил про себя:
– Ох, какой тут вредный дух – тяжелый. Желтые, скучные глыбы-дома… Куча народу… все непохожие на меня… все страшной и неправильной формы… руки как плети… ноги как коряги… у всех разное число рук и ног… головы – как ведра… или капуста… у других вообще нет голов… Скопления колец и ножей вместо тела… отчего все так гудит и стрекочет – все как будто ничего не делают… и не смотрят на меня… не замечают… делают вид… может, притворяются (В действительности жители были заняты делом – ломали вдребезги появляющиеся ниоткуда дома, горы и камни. Обломки потом исчезали, просто Веде было не до этого – у него слишком кружилась голова. И мерещились круги).
– Круги, круги, круги перед глазами – в голове тупая тяжесть… снова круги, круги, шары… отвратительные шары, словно яйца водных насекомых… внутри шара-шар, вокруг него опять шар, и окружен шарами…
– Взымай сладость ко сердцу!
Ведя воткнулся в липкое.
– Взымай, взывай, слушай сладость во сердце!
«Что за бред?» – подумал Ведя Взмокин, чувствуя, как его куда-то тянут.
Местный житель – огромный фиолетовый тип из шаров прицепился к Веде, и тащил его внутрь себя, словно хотел засосать или проглотить. И улыбался ртом – шириной в половину верхнего шара – в котором зияла кровавая сыпь и пустота.
Но Ведя сразу пришел в себя:
– Что это за разврат? Отцепитесь! – рукой толкнул шар, но еще глубже въехал в него.
Шар не ответил и лишь шептал: Взум… взум… взумь-замь.
Скверное дело – быть проглоченным глупым шаром. Ведя изо всех сил напряг ноги, сжался и отпрыгнул в сторону.
– Вы что лезете с вульгарными намеками!
Взум (тот, кто говорил так) перестал трястись и уставился на Ведю всеми сферами. В них перетекала и булькала светящаяся жидкость. Рот шара изобразил умиление. Он улыбался, и это было поистине неприятно. Наконец Взум спросил:
– А ты кто такой, маленький глупыш?
–Я Ве… то есть я поэт; хожу, сочиняю песни, ищу… что надо, то и ищу.
– А ты, маленький глупыш, – запел Взум медовым голосом – ты сам не знаешь, чего хочешь. Судьба твоя пуста и головушка твоя пуста… Ты не знаешь то, чего хочешь. Зато я знаю. Я знаю, чем развеселить, чем обрадовать тебя, глупыш, там – за этой дверью расположено, что ты хочешь… Глупая головушка твоя там сразу…
Ведя не то, что разозлился – он был готов расплющить шар:
– Ах ты прах надутый! Хвост обделанный! Да как ты смеешь называть мою голову пустой, да еще говорить мне, что мне нужно?! Ты что, великий ясновидящий? Чего ты ко мне лезешь… да еще смеешь называть меня на «ты»! Я вам что, родственник?
Взум слегка отодвинулся и сдулся (испугался?), потом снова разбух и начал бормотать:
– Я хочу дать тебе то, что ты хочешь. – Шар указывал на дверь, идущую куда-то под землю. Рядом была другая дверь, над ступенями, но о ней шар молчал.– Там она, великая радость и блаженство, наполняющая голову и сердце, там глупыш, ты…
– А, вы снова лезете! Отойди, а то я тебя… лопну! (Ведя пожалел, что не захватил с собой меча или топора) Безобразие! Лезут всякие… Хоть ты тресни, не пойду в твою дверь! А пойду вот в эту!