Тот вечер я могла вспомнить до мельчайших деталей. Была лютая зима, а здесь, в Элессоне, холодные месяцы всегда казались мне самыми суровыми на всем континенте. Старая королева посмеивалась, рассказывая, как еще молодой девушкой ей пришлось пережидать вьюги на севере, где зимой даже солнце не могло развеять тьму и нестерпимый холод.
В камине жарко бурлил котелок, потому что мне нравилось играть в маленький домик, где нет огромной кухни десятком уровней ниже и где все приходиться делать самим. В большие глиняные чашки мы разливали кипяток, а потом бросали в них высушенные листья и цветы малины. Я зачарованно следила, как разворачиваются скрученные в жгутики листочки и как сухие белые цветы темнеют и оседают на дно.
Тогда‑то, думая, что я слишком занята своим малиновым напитком, Клант с братом и обсуждали немолодую уже, но все еще привлекательную леди Крунит. Мне никогда ее не представляли или я ее не запомнила, но описания прочно связали в моем воображении эту легарду с чем‑то вкусным, вроде булочек и кренделей.
Я была совсем юной и, как ни старалась, мало что понимала в разговорах взрослых. Клант недовольно жаловался на короля и его «пассию», а Рэндалл снисходительно помалкивал. Значение незнакомого слова я поняла лишь через несколько лет, повзрослев и поднабравшись опыта. К тому времени короткая связь Эдина и вдовы Крунит распалась, и обсуждать оказалось нечего, но возмущение Кланта я помнила слишком хорошо. И уже взрослым своим знанием оценила всю тонкую игру киашьяра. Игру в недовольного сына, хотя за самим блондином слава любителя дамских ножек закрепилась сразу после совершеннолетия.
— Я расскажу вам забавную сплетню, которая вот уже некоторое время витает в Лессе, — прервал мои воспоминания Трумон. — Я не поверил, когда услышал, но потом пришлось признать, что от нашего драгоценного Кланта всегда можно ожидать что‑то странное.
Киашьяр так отчетливо зашипел, что мне захотелось встать и убежать в комнату, только чтобы спастись от ярости блондина, но я осталась на месте, понадеявшись, что вытерплю эту игру до конца.
— И что же это за сплетня? — пролепетала я, отправляя в рот яблочную дольку.
— Говорят, наш Клант стал… — Трумон замолчал и хихикнул: — Немощным в одной деликатной сфере своих увлечений.
Наверное, если бы меня не было на террасе, то от лорда не осталось бы и мелкой пыли на каменных плитах. Мысленный возглас киашьяра слился у меня в голове в сплошной поток ругани, в которой лишь изредка мелькали понятные слова.
— Да — да, — хмыкнул Трумон, вовсе не испытывая страха, — именно поэтому он выставил леди Миною из своей опочивальни и за последнее время не разделил свой… сон ни с одной из жаждущих его внимания особ.
— А ты взял их… под свое крыло, — пророкотал киашьяр, безуспешно скрывая злость.
— Ну, не пропадать же добру, — пожал плечами лорд.
— Это старая сплетня, — лукаво вздернула бровь я. — Еще утром мне рассказала об этом служанка, помогая принимать ванну.
— Но это же не все! — поспешно воскликнул Трумон. — Говорят, наш Клант влюбился в человеческую девчонку, с которой провел ночь! Именно после нее он и… занемог.
Острая игла, которую я, казалось бы, спрятала от самой себя, вновь появилась и впилась в сердце, причиняя тянущую боль. То, от чего я отгораживалась столько дней, вновь вернулось и ударило еще больнее, чем казалось вначале.
Стоило огромных усилий не показать истинные эмоции. Мысленно я приказала себе держаться, ощущая физическую боль от искусственной ухмылки, застывшей на губах, а в голосе отчетливо проскальзывала горечь, которую пришлось прятать за пренебрежением:
— Уверена, все остались довольны и никто не расстроился. Ну, кроме леди Минои. Что же ты, Клант, так грубо обошелся с дамой… Она ведь старалась!
Трумон расхохотался, восприняв мои слова, как шутку. Я не стала его переубеждать, едва удерживаясь от предложения обоим легардам покинуть террасу.
В голове помутилось, захотелось приложить к щекам и лбу холодную тряпку и унять снедающий меня изнутри огонь злости и обиды. Но и на киашьяра, и на лорда я посмотрела спокойно и расслабленно, давая понять, что меня мало волнует услышанное.
Клант прошелся вдоль террасы и хмуро заметил:
— На мой взгляд, эта не подходящая тема для обсуждения в присутствии незамужней леди, Трумон.
— Но ведь леди — маг? Или мне показалось? — хмыкнул лорд и широко мне улыбнулся. — А все знают, кто такие маги. И, тем более, маги — женщины.
У меня вдоль спины пробежал холодок. Слова Трумона прозвучали двояко, а его тон выдавал какое‑то знание. Это не ускользнуло и от Кланта. Киашьяр смерил меня внимательным взглядом, словно ожидал, что прочтет на лбу ответы на вопросы.