— Тебя никто не заставлял, — заметила я добродушно. — Ты сам решил пойти со мной, а потом вызвался помогать тому мужику.
Карр вновь зарычал, но не сделал ни единой попытки что‑то сделать. Другой бы на его месте хотя бы высказал мне все, что думает. В этом весь Карр. Таким мы все, и сокурсники, и преподаватели, знали этого парня.
Взъерошив и без того взлохмаченные волосы, Карр отвернулся и проехал чуть вперед, но не слишком далеко, превратившись для меня в тощую спину назидания.
«А не нужно есть мой завтрак!»
Это оправдание своего поведения меня вполне устроило и я с улыбкой поудобнее устроилась в седле.
Карр всегда меня раздражал. Он много кого раздражал, особенно из учеников Академии. Почти все были уверены, что парень из какой‑то знатной семьи. Его выдавали повадки. Чаще всего Карр старательно их скрывал, но в моменты, когда он забывался или думал, что его никто не видит, то становился самим собой — полной противоположностью тому, что мы все видели.
Обычно Карр старался казаться своим парнем, чуть неуклюжим, с вечной нехваткой денег и воспитания. Он глупо шутил и совал нос не в свои дела, с детской непосредственностью глядя на мир карими глазами недотепы.
Но мне был знаком и другой Карр, расчетливый, жесткий, самоуверенный, способный преодолеть все на пути. Спина, с детских лет приученная к гордому развороту плеч, не знающего тяжелой работы человека, выдавала парня с головой. А еще одежда — очень простая, но из недоступного бедноте дорогого полотна.
Ройна прямо заявляла, что Карр из знатной семьи, но скрывает данный факт. Мы все пытались понять зачем, но достойных аргументов не нашли. Я сама просто не хотела чувствовать себя неуютно среди обычных людей, у которых отцы не правят княжествами. Но что нужно было Карру?
Порой он что‑то говорил о своей родне, живущей где‑то на востоке. Слабо веря его словам, я все же расспросила кое — кого из родственников в Адиррене и Вустоке, но мое описание внешности парня не дало ответов. В конце концов, для себя я решила, что он или незаконный сын какого‑то знатного отца, подкрепляющего недостаток любви и внимания немалыми деньгами. Или сын кого‑то из преподавателей. Только так я могла объяснить, почему Карру всегда прощались долгие отлучки из Академии, после которых он на отлично сдавал пропущенные практики.
— Отлично получилось с дымом! — крикнула я, не надеясь быть услышанной.
Следующие несколько дней мы ехали почти молча, лишь изредка обмениваясь ненужными фразами. Остановки на ночлег в придорожных гостиницах и менее уютных тавернах так же не изобиловали дружелюбием. До самой Тиссы наша маленькая компашка напоминала странную процессию — выдерживая расстояние в десяток метров, мы, тем не менее, не разъезжались слишком далеко, зная, что нам в любом случае дальше придется как‑то уживаться рядом. Меня такая ситуация полностью устраивала. Карр помалкивал и не выводил из себя нравоучениями и заумными рассуждениями на магические темы.
Сам парень время от времени посматривал на меня с нескрываемым раздражением, граничащим с тоской. Карр явно не привык к такому времяпрепровождению, когда каждый был предоставлен сам себе. Несколько его попыток завязать беседу я проигнорировала, сделав вид, что не вижу его маневров.
«Нормально, до Мукоша потерпит. Ничего с ним не станет, — уверяла я себя с мало скрываемым удовольствием. — А там уж мне от его общества не отвертеться!»
После долгих монотонных часов в седле, когда я даже начинала дремать под цокот лошадиных копыт, хотелось лишь одного: спать, спать и еще раз спать. Поесть удобно было и в седле, отвлекаясь от неизменного однообразия холмистой местности северных княжеств. На тракте даже другие путники встречались не часто, а уж купцов с караванами обозов мы и вовсе не видели.
Собираясь в дорогу, они выбирали для себя куда более наезженные тракты, обходя стороной малый восточный, пересекавший лишь три княжества. Для того было много причин, и одна из самых главных скрывалась в недружелюбных ветрах, вихрящихся над холмами Торры. Не спасали ни теплые куртки, ни плащи. Пронизывающий холод своеобразной северной весны добирался даже до костей, покрывая их коркой инея.
По утрам выбираться из гостиниц не было сил. Через три дня такой дороги я натянула все взятые с собой рубашки и поддела две пары панталон и самые теплые чулки под штаны, но все равно не могла радоваться предстоящей практике. А глядя на Карра, еще и начинала завидовать.
В седле он ехал спокойно откинувшись назад, позволяя ветру трепать волосы и гулять под полами куртки. Проклиная его всеми известными мне способами, я жалела, что так и не освоила магию управления теплом. Иначе бы так же зачаровала одежду и кожу.