Так оно и вышло. Наступила осень, убрал крестьянин рис с поля и веселится с семьей дома.
Вдруг нежданно-негаданно входит к нему в дом разодетая обезьяна.
– Вот так образина! Тебе что здесь надо? – возмутился крестьянин.
А обезьяна спокойно отвечает:
– Я пришла за твоей дочерью. Помнишь, что ты обещал?
Уселась обезьяна посреди комнаты, а крестьянин почесал затылок и думает: «Неужели эта обезьяна смотрела за моим полем? Знал бы, ни за что бы не давал такого обещания!»
Пожалел крестьянин, да поздно: сказанного не воротишь.
Пришлось крестьянину позвать старшую дочь. Стал он просить ее пойти замуж за обезьяну, да куда там! Убежала старшая дочь и слушать отца не захотела. Позвал он среднюю, но и та отказалась. Что тут было делать крестьянину! Позвал он младшую дочь, просит ее пойти замуж за обезьяну. Выслушала она отца и говорит:
– Воля твоя, отец! Как прикажешь, так и будет.
Обрадовалась обезьяна, взяла девушку за руку и увела с собой в горы.
Не легко жить девушке с обезьяной! Плачет она, места себе не находит, а что делать – не знает.
Но вот однажды пришел к ним в горы из деревни человек и приглашает ее вместе с обезьяной пожаловать в гости к отцу на праздник.
Позвала девушка обезьяну и говорит:
– Мой отец очень любит рисовые лепешки. Давай напечем ему немного в подарок!
Согласилась обезьяна. Взяла она каменную ступку, натолкла рису и напекла лепешек. Только хотела положить их в корзину, а девушка и говорит:
– Положишь в корзину – лепешки будут корзиной пахнуть, отцу не понравятся. Неси их в ступке.
Взвалила обезьяна ступку с лепешками на спину, взяла за руку девушку и пошла в деревню.
Прошли они немного, дошли до высокой скалы. Смотрит девушка, а на самой верхушке скалы красивый цветок распустился. Вот девушка и говорит обезьяне:
– Мой отец цветы очень любит. Ты бы сорвала вон тот, что на скале, в подарок ему.
Согласилась обезьяна. Но только хотела опустить ступку на землю, чтобы не мешала, девушка замахала руками и говорит:
– Что ты, что ты! Разве можно ставить на землю! Ведь лепешки землей пропахнут, отцу не понравятся. Лезь за цветком со ступкой!
Нечего делать, полезла обезьяна на скалу с тяжелой ступкой за плечами. Добралась она до вершины, где цветок цвел. Тут бы и сорвать его, да вот беда – лапы коротки, никак достать не может!
Стала обезьяна тянуться, наклонилась над краем пропасти, покачнулась. Хотела обратно шагнуть, да поздно – перетянула ее тяжелая ступка, и полетела обезьяна вниз. Там и конец свой нашла.
Перевод Б. Бейко.
ПЛОТНИК И КОШКА
Жил в старину бедный плотник, и была у него кошка. Любил хозяин свою кошку, каждое утро, как уходил работать, оставлял ей еду, а вечером рыбы приносил. Кошка тоже любила плотника. Так они и жили.
Но вот как-то напала на плотника хворь: глаза заболели. Осмотрел лекарь хворого н говорит:
– Тяжкий недуг, ведать не ведаю, как тебя исцелить.
Разболелся плотник, работать не может, денег совсем не стало – как тут купишь кошке рыбу? Вот он и говорит кошке:
– Хоть и бедно мы с тобой жили, но все же сносно. А теперь я совсем ослеп, исцелить меня никто не может. Нечем мне тебя кормить. Уж не сердись, придется тебе, видно, другого хозяина искать.
Заснул плотник. А кошка будто поняла слова хозяина. Подошла к нему, села на подушку и стала усердно глаза плотнику вылизывать. Сначала левый, потом правый, левый – правый, левый – правый.
Ночь прошла, день наступил, а кошка все глаза хозяина вылизывает.
Вот так диво! Резь в глазах у бедняги утихать начала.
Прошло десять дней, а на одиннадцатый глаза у плотника перестали болеть и стал он видеть так же хорошо, как и прежде. Только у кошки глаза стали слабнуть, день ото дня все хуже она видела. А однажды, когда хозяин спал, тихонько исчезла.
Перевод А. Садоковой.
СОВА-КРАСИЛЬЩИЦА
В старину, далекую старину, были у ворона перья белые-белые. Прискучил ему белый наряд. Вот и полетел ворон к сове.
В те времена сова была красильщицей. Она красила всем птицам платья в самые разные цвета. Не было отбою у нее от заказчиков.
– Выкр-р-рась мой наряд в самый кр-р-расивый цвет, – попросил ее ворон.
– У-гу, у-гу! – согласилась сова. – Могу в любой! Хочешь голубое платье, как у цапли? Хочешь узорчатый; наряд, как у сокола? Хочешь пестрый, как у дятла?
– Нет, выбери для меня цвет совсем невиданный, чтобы я не был похож ни на какую другую птицу на свете!
Снял с себя ворон свой белый наряд, оставил его сове, а сам улетел.
Думала-думала сова, какой цвет самый невиданный, и выкрасила платье ворону в черный-черный цвет, чернее угля, чернее туши.
Страшно рассердился ворон. С той поры как увидит он сову, так и бросится на нее.
Вот почему сова день-деньской прячется в дупле. Не показывается она на свет, пока ворон летает.
Перевод В. Марковой.
УПРЯМАЯ ЖАБА
Как-то раз жаба и краб шли вместе по дороге. Вдруг навстречу им скачет лошадь во весь опор.
– Ай, задавит! – испугался краб. – Спрячемся скорее в камнях!
Надулась жаба и пыхтит:
– А мне-то что? Прячься, если хочешь. Я как прыгну, от любого коня ускачу.
Спрятался краб в камнях, а жаба осталась посреди дороги. Но не успела отпрыгнуть она в сторону, и лошадь больно ударила ее копытом.
– Говорил я тебе! – упрекает жабу краб. – Так нет же! Вот теперь на кого ты похожа! Совсем тебя расплющило: глаза на лоб вылезли.
– Ничего они не вылезли, – стоит на своем жаба, – это я от злобы сама так вытаращилась! И с дороги я нарочно не сошла, могла бы лошадь-невежа и стороной объехать!
С той самой поры у жабы глаза навыкате.
Перевод В. Марковой.
КОРШУН, ВОРОБЕЙ, ГОЛУБЬ И ВОРОН
В старину это было.
Весною расцвели вишни в горах. Стали слетаться туда разные птицы.
Первым прилетел коршун с криком «тон-бироро», следом воробей, чирикая «тинтико-тинтико», за ним голубь, воркуя «хаттобо-хаттобо». А последним явился ворон, каркая «гао-гао».
Стали они вчетвером между собой советоваться:
– Какую бы нам придумать веселую затею, раз уж мы вместе собрались?
– А вот что. Вишни цветут, погода на славу, нас тут целая компания. Устроим-ка пирушку.
– Правда, правда, лучше не придумаешь.
Порешили птицы, что кому делать.
Коршун – мастер рыбу ловить. «Тонбироро, тонбироро» – полетел он к реке.
Воробей – «тинтико-тинтико» – поспешил за вином в харчевню.
Голубь – «хаттобо-хаттобо»- ножом стучит, закуску готовит.
Ворон – «гао-гао» – полетел взять в долг столики и чашки.
Вот началась пирушка. Сначала веселье не ладилось, ели, пили молча.
– Что ж это за пирушка, когда никто не поет и не играет. Пусть каждый покажет свое уменье!
Коршун сказал:
– Я сыграю на флейте.
Надел он накидку с гербами, достал из-за пояса флейту, покрытую красным лаком, и засвистел: «Тонбироро-тонбироро! Хёроро-хёроро!»
– Ах, как чудесно,- похваливал воробей. – А я подыграю на сямисэне.
Вычернил он себе зубы и затренькал на струнах: «Тинтико-тинтико-тинтикотин!»
Настала очередь голубя:
– Не могу я сидеть на месте, когда флейта свистит и сямисэн звенит. Пущусь в пляс.
Повязал себе голову полотенцем в крупных горошинах и начал подпрыгивать, крутиться и хлопать крыльями, припевая: «Хаттобо-хаттобо! Хаттобо!»