Карло Гольдони
Веер
Действующие лица
Синьор Эваристо.
Синьора Джертруда, вдова.
Синьора Кандида, ее племянница.
Барон дель Чедро.
Граф ди Роккамарина.
Тимотео, аптекарь.
Джаннина, молодая крестьянка.
Синьора Сузанна, хозяйка галантерейной лавки.
Коронато, хозяин гостиницы.
Креспино, сапожник.
Мораккьо, крестьянин, брат Джаннины.
Лимончино, лакей кафе.
Тоньино, слуга Джертруды и Кандиды.
Скавеццо, слуга в гостинице.
Действие происходит на вилле в Казе Нуове, в окрестностях Милана.
Действие первое
Явление первое
Все персонажи пьесы присутствуют на сцене в различных положениях и сочетаниях. Джертруда и Кандида сидят на балконе и занимаются рукоделием. Эваристо и барон в охотничьих костюмах, расположившись в креслах, льют кофе, рядом стоят ружья. Граф, одетый по-деревенски, в рединготе[1] и соломенной шляпе, с тростью в руке, сидит неподалеку от аптеки, уткнувшись в книгу. Тимотео на балконе своей аптеки толчет что-то в медной ступке. Джаннина в костюме крестьянки сидит с прялкой около двери своего дома. Сузанна, сидя возле своей лавки, что-то шьет из белой материи. Коронато сидит на скамейке около своей гостиницы; в руках у него конторская книга и карандаш. Креспино, примостившись на низеньком табурете, чинит башмак, надетый на колодку. Мораккьо с другой стороны дома Джаннины, около рампы, держит на сворке охотничью собаку и кормит ее хлебом. Скавеццо, по другую сторону гостиницы, ближе к рампе, ощипывает курицу. Лимончино стоит около Эваристо и барона с подносом в руках в ожидании пустых чашек. Тоньино собирает сор перед входом виллы. При поднятии занавеса каждый молча занимается своим делом, что дает возможность публике немного ознакомиться со сценой.
Эваристо (барону). Как вам нравится кофе?
Барон. Да, неплохой!
Эваристо. А я так нахожу его просто превосходным. Молодец, синьор Лимончино! Сегодня вы превзошли самого себя.
Лимончино. Благодарю за похвалу, но прошу вас — не называйте меня больше этим дурацким именем Лимончино.
Эваристо. Вот тебе раз! Все вас знают под этим именем. Вы же своего рода знаменитость. Все говорят: "Поедемте в Казе Нуове пить кофе у Лимончино". А вы на это обижаетесь!
Лимончино. Синьор, мне не нравится это прозвище.
Барон (пьет кофе). Согласен! С сегодняшнего дня мы будем называть вас синьор Апельчино, синьор Сливинчино.
Лимончино. Синьор, я в шуты не гожусь.
Кандида громко смеется.
Эваристо. Что вы на это скажете, синьора Кандида?
Кандида (обмахивается веером и кладет его на перила). А что, по-вашему, я должна сказать? Все это очень смешно.
Джертруда. Полно вам. Оставьте в покое этого славного малого. Он варит чудесный кофе, и я ему покровительствую.
Барон. Ну, если ему покровительствует синьора Джертруда, значит, мы должны относиться к нему с уважением. (Тихо, к Эваристо.) Запомните, прекрасная вдовушка ему покровительствует.
Эваристо (барону). Не злословьте. Синьора Джертруда — самая скромная и самая разумная женщина на свете.
Барон (также). Может, так оно и есть, но она слишком важничает, вроде того графа, который уткнулся в книгу с видом великого знатока.
Эваристо (тихо). Что касается графа, то вы, пожалуй, правы: это настоящая карикатура. Но как можно сравнивать его с синьорой Джертрудой?
Барон. По-моему, в каждом из них есть что-то смешное.
Эваристо. Что же вы находите смешного в синьоре Джертруде?
Барон. Уж слишком она педантична, слишком чопорна, слишком самодовольна.
Эваристо (тихо). Простите меня, но вы ее мало знаете.
Барон. Я во сто раз больше уважаю синьору Кандиду.
Барон и Эваристо кончают пить кофе, встают и отдают чашки Лимончино. Оба пытаются расплатиться. Барон опережает. Эваристо тихо благодарит его. Лимончино, взяв чашки и деньги, уходит в кафе; в это время Тимотео начинает стучать еще громче.
Эваристо (в сторону.) Пожалуй, он прав… Племянница — достойная девушка. Не хотелось бы мне, чтобы он оказался моим соперником.
Граф (важно). Эй! Синьор Тимотео!
Тимотео. Что прикажете?
Граф. Ваша стукотня мне надоела.
Тимотео (продолжает стучать). Простите…
Граф. Я читать не могу, у меня голова раскалывается.
Тимотео (стучит). Простите, я сию минуту кончу.
Креспино (работает и смеется). Эй, Коронато!
Коронато. Что скажете, Креспино?
Креспино (громко стучит по колодке). Синьору графу не угодно, чтобы здесь стучали.
Граф. Какая чертовская наглость! Когда же вы кончите наконец стучать?
Креспино. Ваше сиятельство, а вы разве не видите, что я делаю?
Граф (презрительно). Подумаешь, что вы можете делать?
Креспино. Чиню ваши старые башмаки.
Граф. Помолчите-ка, грубиян вы этакий! (Снова принимается за чтение.)
Креспино (смеется и продолжает стучать, Тимотео тоже). Коронато!
Граф (нетерпеливо ерзая на стуле). Это невыносимо!
Скавеццо (зовет со смехом). Мораккьо!
Мораккьо. Чего тебе, Скавеццо?
Скавеццо (со смехом, издеваясь над графом). Полюбуйся-ка на этого синьора графа!
Мораккьо. Помолчи ты! Ведь он все-таки синьор…
Скавеццо. Голодранец…
Джаннина (зовет). Мораккьо!
Мораккьо. Чего тебе?
Джаннина. Что сказал Скавеццо?
Мораккьо. Какое тебе дело! Ты, знай себе, пряди.
Джаннина. Нечего сказать, послал мне бог братца! Никогда от него доброго слова не услышишь! (Поворачивается к нему спиной и продолжает прясть.) Не дождусь, когда замуж выйду.
Сузанна. Что случилось, Джаннина? Что с вами?
Джаннина. О, если бы вы только знали, синьора Сузанна! Я вам скажу, что на свете нет человека более грубого, чем мой дорогой братец.
Мораккьо. Да ладно! Какой уж есть! Что тебе надо? Я тебя кормлю — и будь довольна.
Джаннина (продолжает прясть, с раздражением). Он меня кормит? Надеюсь, что это скоро кончится.
Эваристо. Ну, что там еще? (К Мораккьо.) Вы всегда обижаете бедную девочку. (Подходит к ней.) Право же, она совсем этого не заслуживает.
Джаннина. Он всегда меня злит.
Мораккьо. Она во все сует свой нос.
Эваристо. Ну, перестаньте же наконец, успокойтесь.
Барон (Кандиде). Синьор Эваристо — человек удивительно жалостливый!
Кандида (горячо). Да, мне тоже так кажется.
Джертруда (Кандиде). Удивительно, право, вы только и делаете, что осуждаете других, а за собой ничего не замечаете.
Барон (про себя). Ну, пошли наставления, не перевариваю их…
Креспино (продолжая работать, в сторону). Бедная Джаннина! Когда она будет моей женой, этот негодяй не посмеет ее мучить.