Вокруг ног женщины болталась юбка из выделанной шкуры, голову покрывала широкополая шляпа из какого-то тростника или соломы, так что Персис сверху не могла заглянуть в лицо незнакомки. Женщина подняла завёрнутый в шкуру свёрток и, держа его у костлявого бедра, двинулась к дому. Она поднялась по еле заметным ступеням и исчезла за наружной стеной.
Каноэ лениво покачивалось у сваи. У рифа бросал якорь корабль, который привёл Лидию в такое возбуждение. На большой пристани собрались люди, наблюдая за ним. Что-то в их поведении говорило, что они не очень приветствуют появление этого корабля. Словно наоборот, обсуждают средства обороны от вторжения.
Персис вспомнила рассказы о том, что рекеры с Багам и местные не так давно были заклятыми врагами. И сейчас ещё намекают на тайные бои, которые ведутся далеко в нейтральных водах, без свидетелей.
Хотя теперь границы установлены законом и многие багамцы, чтобы не потерять средства к существованию, переселились на острова Ки, старая вражда и ненависть всё ещё тлеют под поверхностью. Лидия, несомненно, намекала на то, что капитан Леверетт недолюбливает хозяина корабля, который сейчас бросал якорь в его владениях.
Персис отошла от окна. Лидия казалась очень уверенной в себе. Она явно собиралась принять этого капитана Ральфа Гриллона как почётного гостя. Но воспоминание о последних минутах на палубе «Стрелы», когда хозяин острова бросил её в шлюпку как тюк товара, заставило Персис удивиться вызывающему поведению девушки. У нее самом сложилось представление, что с капитаном Левереттом следует считаться.
Итак, впереди, вероятно, собираются грозовые тучи несколько другого вида. Но это не её дело. Гораздо важнее прибытия этого корабля — которое не имело к ней отношения — был рассказ дяди Огастина.
Старикан, должно быть, — дыхание у Персис перехватило — почувствовал себя очень плохо. Он, который всегда был так уверен в себе, всегда был хозяином своей судьбы да и её тоже, он должен был испытывать крайнюю необходимость, чтобы пуститься в далёкий путь и потребовать деньги у незнакомых людей. А теперь он рассказал об этом и ей. Состояние, связанное с бесчестным поведением. Дядя Огастин всегда был истинно благородным человеком. Значит, он совсем разорен?
Неприятные мысли прервал стук в дверь. Персис отодвинула засов и увидела Молли, а за ней двух островитян с её чемоданом. Молли взмахом руки отослала их, её круглое лицо сердито хмурилось. После того как пришедшие с ней опустили ношу и вышли, служанка фыркнула:
— Плату требуют! — она захлопнула дверь. — Смеют говорить о плате!
— Какую плату?
Уперев руки в бёдра, с раскрасневшимся лицом, Молли посмотрела на девушку.
— Кажется, те, кого спасают эти морские паразиты, должны платить за то, что им не дали утонуть! Никогда не слышала таких нехристианских слов! Мой отец был одним из тех, кто плавал в лодках на помощь, когда у мыса Доброй Надежды корабли садились на рифы. И не было никакого разговора о плате, клянусь в этом!
Персис тоже ощутила негодование. Эти рекеры! Они спасают корабль или хотя бы его груз, а потом берут с капитана деньгами пли частью спасённых товаров. Естественно, что спасённые пассажиры тоже должны заплатить рекерам. Но она была совершенно согласна с гневными словами Молли.
— Они назвали сумму? — она всё-таки пыталась сдержать гнев. Дядю Огастина не следовало тревожить ещё и этим. Но Персис не знала, что си делать. Разве что попросить капитана Леверетта подождать с оплатой. Чем больше она думала об этой системе, тем более сильный гнев испытывала.
— Я не спрашивала, — ответила Молли. — Просто велела нм принести сюда ваш чемодан. Может, там внутри всё попорчено водой. Там ходит огромный ирландец, он боцман на пристани. Так он сказал, что чемодан нельзя брать, потому что это часть груза. Ну, я ему сказала всё, что думаю! Груз, как же! И об этой плате у меня есть что сказать. Они это не скоро забудут.
Я им заявила, что хозяин болен и не сможет говорить об оплате. А вас нельзя беспокоить подобными глупостями. Не думаю, — с ноткой удовлетворения закончила Молли, — что мы ещё об этом услышим. Не от этого ирландца.
Итак, они на самом деле не гости, подумала Персис. Несмотря на всю свою роскошь, дом капитана Леверетта — нечто вроде гостиницы. Миссис Прайор сможет прояснить статус невольных постояльцев. Персис считала, что под этой крышей откровенно говорить лучше всего именно с миссис Прайор. И сделать это предстояло ей.
Она понятия не имела, сколько денег осталось у дяди Огастина. Смогут ли они заплатить «выкуп», который потребует этот пират-рекер. Но если бы она хотя бы представляла себе сумму… Наверное, нужно будет заплатить и врачу. А ещё предстоит плавание в Ки-Уэст, а оттуда на Багамские острова. Она, которая никогда в жизни не имела дела с деньгами, кроме домашних расходов, встревожилась и растерялась.